Смотритель. Книга 1. Орден желтого флага

Юка встала, вытянула руки в стороны и, как бы вступив в хоровод, медленно пошла по кругу, мурлыча простую и приятную мелодию. Через несколько шагов она отпустила ладони невидимых подруг, сняла с ноги туфлю и три раза шлепнула пустоту впереди. Потом сделала вид, будто сталкивает что-то с берега. Видимо, гроб с углями Смотрителя.

— Трогательно, — сказал я. — А что при этом поют?

— Я не решаюсь воспроизвести, — ответила она, возвращаясь за стол. — Это очень неприлично. Переделали из каких-то древних частушек и заклинаний. Еще при Никколо Втором, у которого были близкие наклонности. В общем, нечто обидное и непристойное. Как и любая правда, впрочем.

Тут я заметил еле уловимое движение — и поднял глаза. Неподалеку от места, где Юка остановилась, чтобы отшлепать воздух своей туфлей, произошло нечто странное.

Стена павильона покрылась мелкой рябью — и вдруг разъехалась в стороны, словно дубовая панель и висящая на ней гравюра с морской башней были нарисованы на растянутой ткани и кто-то чиркнул по ней бритвой.

Я увидел Смотрителя в военном халате и черной маске. За его спиной стояли два монаха в оранжевых робах. У одно из них в руках были фасции с торчащими из них топориками. У другого на голове — церемониальная черная треуголка с золотым позументом.

Мы с Юкой вскочили из-за стола и распростерлись на полу в поклоне перед этими священными символами.

Смотритель сделал монахам знак оставаться на месте и шагнул в комнату. Дыра в стене затянулась, скрыв его спутников — на ее месте осталось черное пятно с подрагивающим спиральным узором.

— А я-то думаю, почему у меня во время летнего солнцестояния каждый год болит голова, — сказал Смотритель, глядя на Юку. — И врачи не могут сказать ничего определенного…

— Прошу покарать меня, Ваше Безличество, — прошептала Юка, припадая к полу, — моему поведению нет прощения.

— Не могу, милое дитя, — ответил Смотритель. — Даже не мечтай. Я еще мог бы закрыть глаза на то, что тебе больше двадцати, но увы — ты подруга моего преемника. Однако признаюсь, если бы я встретил тебя пару лет назад, то карал бы, наверно, до сих пор.

Юка покраснела.

— О, ты еще не разучилась краснеть, — засмеялся Смотритель. — Впрочем, скорее, уже научилась? Второй курс, я полагаю?

Юка покраснела еще сильнее. Но промолчала.

— Два — ноль, — сказал Смотритель. — Садитесь, дети мои, вы уже совершили поклон. Довольно.

Мы сели на свои места. Смотритель был в хорошем настроении — и я догадался, что сегодня lese majeste[3], скорее всего, не обрушится на нас всей своей тяжестью.

Наш гость взял третий стул и сел за стол рядом с нами.

— Алекс, — сказал он, — не правда ли, это очень по-женски — ударить три раза в лоб, а потом просить покарать.

— Вы совершенно правы, Ваше Безличество, — ответил я.

— За это мы их и любим, — сказал Смотритель. — Они как бы делают мир добрее своей наивностью. Мы думаем — если эти трогательно нелепые существа ухитряются выживать рядом с нами, может быть, наш мир совсем не такое жестокое место, как мнится? Только постигнув, насколько хитра эта бесхитростность, понимаешь, до чего безжалостен мир на самом деле.

Он покосился на рамку с синими и красными кубиками.

— Ага, знаю… Я уверен, что ты постоянно проигрываешь ей в эту игру.

— Иногда выигрываю, — ответил я.

— Примерно один раз из четырех? — спросил Смотритель.

— Иногда чаще.

Смотритель засмеялся.

— Они поддаются специально. Чтобы как можно дольше сохранить в нас заинтересованность. Так что не верь, мой мальчик, не верь…

Я кивнул.

— Сегодня у меня есть немного времени, — сказал Смотритель, — и я могу продолжить. На чем мы остановились в прошлый раз?

Я напряг память, вспоминая — но меня опередила Юка.

— На том, что толпу баранов подвели к фальшивым воротам, хотя настоящий вход был совсем рядом.

— Да, — сказал Смотритель, — совершенно верно, моя девочка. Настоящий вход был рядом…

Черное пятно на стене исчезло. На его месте появилась гладко оштукатуренная поверхность, где возникла кляксоподобная фреска вроде той, что я видел в Михайловском замке: кавалеры и дамы, проходящие между золотыми портьерами — и сидящие вокруг baquet медиумы с завязанными глазами.

— Первоначально Идиллиум был невелик, — сказал Смотритель. — Чтобы создать этот островок в требуемых подробностях, хватало одной группы медиумов. Они обычно сидели вокруг своего baquet перед разделяющей миры портьерой — словно маленький оркестр, играющий музыку, которая не слышна, но зато видна. Из-за этого их прозвали «портьерными медиумами». Еще их называли «ливрейными медиумами», потому что Месмер одевал их в расшитые золотом ливреи. Но чем обширнее и сложнее становился мир за портьерой, тем труднее было портьерным медиумам удерживать требуемые подробности в умах — ведь сами они этого мира не видели. И тогда Месмер поставил довольно безобидный на первый взгляд эксперимент…

Смотритель сделал паузу, как бы приглашая нас высказать предположения. Но мы молчали.