Смотрю на Божий мир я исподлобья…

Нам ещё охота свиристеть,
бравыми прикинувшись парнями:
крона продолжает шелестеть
над уже усохшими корнями.

* * *

Моё глухое беспокойство,
когда на девок я гляжу,—
весьма сомнительного свойства,
и я в руках себя держу.

* * *

Обидно, что с огранкой мастерства,
когда уже всё выделкой покрылось,
уходит легковейность естества,
которое шампанским пузырилось.

* * *

Легко реальность подменив,
тактично, гибко и сердечно
в картину мира входит миф
и поселяется навечно.

* * *

Мне многое сегодня очевидно,
целебный опыт жизни мной добыт:
ведь нас лягают больно и обидно —
всего лишь обладатели копыт.

* * *

Забавно, что былое нам открыто
не настежь и отнюдь не поминутно:
всё то, что совершалось шито-крыто,
и помнится сегодня крайне смутно.

* * *

Ещё о преимуществах лежания:
покой теперь надёжен и упрочен,
а в мысли стало больше содержания,
поскольку лёжа взгляд сосредоточен.

* * *

Я не умею обижаться,
но все попытки усмиряю:
своей судьбой распоряжаться
я и судьбе не доверяю.

* * *

Когда бежишь – горят подмётки,
и плещет алчности волна,
то бедной совести ошмётки
болят, как целая она.

* * *

Когда всё хрупко, слякотно и зыбко,
и ждать чего угодно можно вдруг,
случайного попутчика улыбка —
отменно упрочняет мир вокруг.

* * *

Всюду мудрецов сейчас – несметно,
я хоть не завистник, но обидно:
лично я умнею незаметно,
и пока что этого не видно.

* * *

К любой судьбе готовы смолоду,
в совсем негожую погоду
мы с решетом ходили по воду —
и приносили эту воду.

* * *

Слиянья полного не ищет
моё с евреями единство,
и я в духовной даже пище
люблю умеренное свинство.

* * *

Я давно простился с лицемерием
и печалюсь, глядя в небосклон:
к Богу мы относимся с доверием
большим, чем заслуживает Он.

* * *

Куда-нибудь въехать на белом коне —
вот радость и сердцу, и глазу,
и жалко, что эта мечта не по мне,
поскольку не ездил ни разу.

* * *

Создатель, дух даря творению
и научая глину жить,
способность нашу к озверению
навряд ли мог предположить.

* * *

Одну мыслишку изреку,
мне поделиться больше нечем:
не ставьте рюмку дураку,
он вам испортит целый вечер.

* * *

Науку вольно жить в неволе
мы самодельно проходили,
довольно часто ветра в поле
искали мы – и находили.

* * *

Я не питаю подозрения
насчёт размеров дарования,
мои пустые умозрения —
души угрюмой пирования.

* * *

Меня постигло озарение,
зачем лежу я так помногу:
лень – это чистое смирение,
и этим я любезен Богу.

* * *

Был озарён я где-то в тридцать
высоким чувством непорочным,
что нежелание трудиться
бывает пламенным и прочным.

* * *

За то ещё ценю свою свободу,
что вижу без полемики и прений
желудочно-кишечную природу
у множества духовных воспарений.

* * *