Смотрю, слушаю...

— Мы вас с утра ищем, — смущенно и радостно говорил Михаил Потапович, переваливаясь рядом по-гусиному и легонько направляя меня под локоть меж куч стройматериалов, раскиданных труб и траншей. — Нам сказали утром, Шура Иванова, что вы прилетели. Мы сразу — к Цыганкову, у которого вы останавливаетесь. С нашим директором. Герасим Максимович сказал, что вы сюда пошли. Поехали сюда — вас нет. Девчата говорят: «Это он у дяди». Мы — к дяде. Прямо через Уруп. А дядя: «Первый раз слышу». Мы — в райком, в редакцию: нигде нет. Я — на самосвал и сюда. Ох, как вы нам нужны, если бы вы знали!

— Вы мне сначала, дорогой мой земляк, расскажите, что вообще здесь такое. Я ведь не в курсе. Приезжал. — была пустыня. Написал…

— Вот с этого и началось. Ефим Иванович ездил с журналом в Москву. Давайте пройдемте в нашу контору, я все расскажу, — посветлев и оживившись, с какой-то манящей загадочностью проговорил Михаил Потапович, показав толстой своей рукой на дощатый домишко, какие обыкновенно украшают строительные пейзажи.

18

В конторе (где было несколько стульев и стол) я узнал, что Труболет, Эстоновку и Майский отделили от колхоза и теперь здесь МЖС — машинно-животноводческая станция, которая будет производить корма для нужд района. Строится завод гранулированной травяной муки. Оборудование завезли из Польши, ГДР, Чехословакии, Венгрии. Газ ведут. (На Труболете — газ! Вот это да!) Прокладывают водопровод. Будут дома городского типа. Уже намечена улица. Те самые труболетовские Черемушки, о которых говорили земляки… И это все на моей родине! На вылетевшем в трубу, как писали и говорили, Труболете! Неужто это правда? А давно ли здесь плясали под балалайку в холстяных рубахах и лаптях? Да я помню, я еще носил эти самые лапти и холстяные, или, как мы их еще называли, полотняные рубашки. У бабушки Ирины на огороде всегда росла конопля; потом она там доходила в снопах, составленных в суслоны, или копы; потом бабушка вымачивала ее в Урупе — намащивала целые гати под слоистыми урупскими камнями; потом сушила на дороге, по ней ездили телеги — разминали колесами; потом разбивала ее вальком; потом выбивала, теребила, куделила, раскуделивала, чесала; потом пряла на пряхе, сучила, ссучивала в клубки; потом ткала на станке и вымачивала еще в полотне дома, в кадушках; потом эти полотна выбеливала на морозе — целую зиму у нее трепыхались во дворе полотна и к теплу становились как снег, и бабушка шила нам к пасхе или троице обновки. Я и сам помогал бабушке. И недурно плел эти самые лапти. Сам отменно шил чебуры и поршни, а Володя наш был такой мастер, что шил даже для продажи. И все говорили, посмеиваясь: «Труболетовские…» Все это в душе. Врезалось навеки со всеми невзгодами, со всеми болями, слилось со сказками и радостями родины навсегда. Вот чахла моя родина в бурьянах. «В трубу вылетел ваш Труболет», — хохотали. «А кому он и нужен? Бесперспективный хутор», — цвыркали сквозь зубы. Уговаривали в районе: «Да брось ты о нем писать, о том Труболете! Ну что ты к нему прилип? Что ты в нем такое нашел?..»

И вот…

19

И вот — воскрес Труболет! Хаты — да, почти все вылетели в трубу, но на месте их вырастают дома, кирпичные! Ах ты черт! Коноплю на лапти и рубахи сеяла моя родина, а получила такие всходы. И никто в мире ничего с ними не сделает — никакие ветры, никакие поветрия, никакие засухи, никакие пожары их не выжарят, не выдуют, не выветрят. Всякие-разные институты, проектные организации, Крайсельхозстрой, Мелиоводстрой, неисчислимые ПМК, Облколхозпроект, Трестсельснаб… Сам брат СЭВ — Совет Экономической Взаимопомощи — руку протянул моей родине: прислал завод-гранулятор из Польши, чтоб сохранять все витамины в травах для наших буренок. Я тискал своего годка, которому, по нашему детскому неразумению, когда-то несколько набок сбил нос, — давал тумаков, не помня себя от радости и любви:

— Да понимаете ли вы, что это такое, дорогой вы мой человек!

Занятый своим, Михаил Потапович стеснялся и краснел, переминался на стуле, тянул что-то о плане, что его, дескать, надо уже давать, и совсем не понимал моих чувств, стыдясь поднять глаза, говорил, что вот нужна подстанция, новая, что-де сдача завода затянулась, но если даже и форсировать сдачу, то все равно плана не будет, потому что на существующей энергии далеко не поедешь, завод будет работать вполсилы, и ее не хватит на полив трав («Это на моей родине, на горе, полив трав!» — успевал я схватить из его объяснений), а мелиораторы уже ждут, все налажено и подготовлено, поэтому, хоть кричи, нужна новая подстанция, а ее то планировали, а то уже и не планируют…