Смуглая чайка (сборник)

— Нет худа без добра… Наверное, с каждым из нас такое случается… Но время все сглаживает…

— Нет, в данном случае время работает не в нашу пользу. Немного подумай, и ты поймешь, что это так, — она горько усмехнулась, — можешь поверить моему слову. Скажем, это уже сентиментальность.

Долго беседуем, вспоминаем прошлое. И вдруг Венера говорит:

— Скажи мне, могу я переночевать у тебя?

— У меня?

— Когда я стану возвращаться, кто-то может меня увидеть, а я не хочу этого, и кроме того, дома снова поспорила со свекровью. Неуютно, холодно мне там… часто по ночам остаюсь у подруги. Знаешь, иногда просыпаюсь ночью, и сердце сжимается от безысходности, хочу лопнуть, но проходит ночь, наступает новый день, и будто забываю обо всем… Ну, не помешаю тебе?

— О чем ты говоришь, Венера? Почему ты должна мне мешать? Вот, кровать, ложись, спи.

— А ты?

— Обо мне не беспокойся. У соседа есть место, пойду к нему. Свет включить?

— Нет, не нужно.

Я выхожу из комнаты, осторожно закрывая за собою дверь.

Луна оторвалась от деревьев и бесстрашно повисла над ущельями. И в ее слабых лучах нежно поблескивает вода в реке. Снизу, из рабочего поселка, доносятся разговоры, там, наверное, закончился кинофильм. Я медленно разгуливаю по двору гостевого дома, не решаясь пока постучаться к Николаю Герасимовичу.

Далеко в стороне от гор и ночного синего неба — мое родное село. Там, вероятно, в небольшом ущелье под лучами лунного света блестит маленькая речка, которая порой пробегает между деревьев, и ее воды, отражающие в себе звезды, становятся темно-синими.

Там сейчас деревья, озаренные молочным светом луны, бросили тени на дома, и сейчас мой старый отец и измученная мать мирно спят на балконе нашего старого деревенского низкого дома, а в хлеву наша корова Нагаш лениво жует, вспоминая ароматный запах горных цветов и сочную зелень альпийских лугов…

Там, по ту сторону этих высоких гор, село нашего с Ваге детства, чистое и красивое, как детские воспоминания, окруженное девственными лесами, а тропинки, скучающие по нашим ногам, затерялись в траве…

Услышав шаги, я обернулся… Это был Марат, главный инженер стройки. Наверное, идет с собрания.

— Привет, — говорит он, и его зычный голос гремит в тишине. — Скучно одному?

Я ответил на его приветствие, потом спросил:

— А вы разве здесь не грустите?

— Нет, — он улыбнулся. — У меня нет времени грустить. Пойдем ко мне, — пригласил он. — У меня есть хорошая кизиловая водка. В городе такую не найдешь, пошли.

До этого мне дважды приходилось сидеть с ним за одним столом, поэтому мне было неудобно отказываться.

— А вы знаете, что ровно сто лет назад здесь был Раффи? В десятом томе собрания его сочинений, кажется, в «Меликствах Хамсы», есть об этом. Стоит почитать.

— Знаю, — сказал я. — Я читал.

Марат открыл дверь, и мы вошли. В комнате было две кровати, стол, платяной шкаф, холодильник, маленький цветной телевизор и две полки книг. Я сел за стол и, взяв одну техническую книгу, начал листать. Марат собирал на стол. Немного погодя все было готово, и он, наполнив рюмки, сказал:

— Ваше здоровье. Как говорят, когда каждый день мы выпиваем за здоровье друг друга, мы незаметно разрушаем наше собственное здоровье.

— Советы давать легко, — улыбнулся я, — их принимать трудно. Не зря говорят, что советы даем ведрами, а принимаем каплями.

— Как жаль, что мы живем недостаточно долго, чтобы суметь воспользоваться уроками, извлеченными из наших ошибок.

Одним глотком мы выпили желтоватую водку. Она была очень крепкой, я чуть не задохнулся.

— Хорошо пошла? — засмеялся Марат. Он снова наполнил рюмки. — Мой отец говорил: рюмки не должны стоять на столе пустыми. Между прочим, он хлеб резал всегда стоя.

— Почему?

— Потому что знал цену хлеба.

Приятно было беседовать с Маратом. Или, может, настроение у нас было хорошее, не знаю. Перебивая друг друга, мы невольно переходили от одной темы к другой. Долго беседовали, и я все время думал: спросить его о Симе? Однако или забывал, или считал неудобным. Неожиданно Марат сказал:

— Вы знаете, что любовь похожа на корь: чем позже человек заражается ею, тем опаснее для него?

Я с интересом посмотрел на Марата, предугадывая, что он вот-вот расскажет историю своей любви.

— И неужели против этого нет средства? — улыбаясь сказал я.

— Почему нет? — отозвался он. — Есть, конечно. Скорее всего, не одно, — поправился Марат. — Есть много разных средств, но ни одно не надежно.

— Лично я такого мнения, что любовь возраста не признает, — сказал я, — надо любить, пока сердце способно любить.

— Потому что любовь облагораживает наши души? — усмехнулся Марат.

— Хотя бы и так.

— Я где-то читал, что любовь похожа на дикое дерево, оно растет само по себе, без чьей-либо воли и желания — просто, неожиданно и естественно. — Марат сделал паузу, посмотрел на меня и продолжил: — Да, растет неожиданно и пускает глубокие корни во всю нашу суть, и знаете, часто продолжает покрываться почками и цвести даже на обломках нашего сердца…