Смута

Клятвенно заверив сестер, что в самом скором времени я приду к ним, чтобы обстоятельно все обсудить, я выпроводил их из своей спальни. Повернулся к живописной парочке, удобно устроившейся на моей постели. Если раньше при каждом прикосновении Тэйни Марго вздрагивала и старалась отстраниться, то сейчас она бессознательно продвинулась к индианке, словно ища защиты. Та же покровительственным жестом приобнимала императрицу за плечи, с лёгкой насмешкой глядя на меня… Я поежился, чувствуя себя не в своей тарелке. То, что из всей одежды на мне было только одеяло, уверенности тоже не добавляло. Смущенно откашлявшись, я предложил:

— Марго, я прикажу позвать кого-нибудь из твоих фрейлин, они помогут тебе привести себя в порядок… И ещё… В общем, я сам не ожидал, что так выйдет. Надеюсь, ты понимаешь… Как-то все…

Под взглядом жены, злобно сверлившим меня, я окончательно смешался. Поняв, что моя вдохновенная речь закончилась, толком и не начавшись, Маргарет гордо вскинула голову, откинула одеяло и прошествовала в другой конец комнаты, где были беспорядочно свалены её вещи. Задумчиво рассмотрев остатки истерзанного наряда, она брезгливо отбросила их в сторону и повернулась ко мне.

— Пожалуй, ты прав. Пока я буду принимать ванну, вели, чтобы мои фрейлины принесли мне другое платье… Думаю, они сообразят, что мне еще необходимо.

Расчетливо плавно покачивая соблазнительными бедрами, она отправилась в сторону туалетной комнаты… В дверях она обернулась и загадочно произнесла, слегка улыбнувшись:

— Это было… Познавательно!

Вскоре послышался плеск, сопровождающийся мелодичным пением. Изумленный такой реакцией, я перевел взгляд на Тэйни. Она по-кошачьи потянулась всем телом, блаженно полуприкрыв глаза, потом встряхнулась и бодро вскочила с кровати. Подошла ко мне, заглянула в глаза и довольно проурчала:

— Духи довольны! Этой ночью был зачат крепкий воин…

И она притянула мою руку, положив её на свой обнаженный живот. Пока я потрясенно таращился на неё, индианка хитро подмигнула мне, погладила мою ладонь, лежащую на её животе. И тоже направилась в ванную. Когда она скрылась за дверью, послышался возмущённый визг Марго, сменившийся неясным бормотанием и приглушенными смешками. Я же пытался привести свои мысли, охваченные смятением, в порядок. Сестры здесь, Марго и Тэйни нашли общий язык, мы зачали… Ерунда какая! Слава богу, моя руна меня бережет! Хотя, стоп… РУНА!!! Я со стоном рухнул в кресло, прикрыв глаза рукой. Я ведь сам накануне велел лекарю снять её! Так-так-так, паниковать рано, ну не может же быть, чтобы вот так, с первого раза… Моя память услужливо подсунула мне отрывочные фрагменты прошедшей ночи… Ну, хорошо, с первых нескольких раз! Я вскочил и принялся одеваться, лихорадочно размышляя. А если?.. Я-то рассчитывал на появление законного наследника, и никак не предполагал, что моя наложница спутает все планы. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.

Вызвав камердинера, я отдал необходимые распоряжения, не забыв и о Тэйни. В её комнату должны были доставить завтрак, а позже я планировал сам побеседовать с ней, чтобы определиться с дальнейшими её занятиями. Не могла же девушка целыми днями сидеть в четырёх стенах, разговаривая с певчими птичками!

Направляясь в комнаты сестер, я внутренне готовился к тяжелому разговору. Пора было расставить все по своим местам! Решительно распахнув двери, я было начал:- Итак, Катя, Лиза!.. — и осекся. Устроившись в удобных креслах, расположившихся у окна, каждая из сестер держала у груди своего ребенка. Малышки жадно причмокивали, насыщаясь, их легкие как пух кудряшки золотились в солнечных лучах. Елизавета смущенно взглянула на меня и улыбнулась краем рта, тихонько прошептала:

— Подожди немного, скоро наедятся и заснут.

Отойдя на цыпочках подальше, я присел на диванчик у стены. Разглядывая идиллическую картину, открывшуюся мне, я с некоторым сожалением отметил, как изменились мои сестры. Не считая перемен во внешности, которые, как я отмечал уже ранее, пошли скорее во благо, чувствовалось, что и внутренне они стали другими. Появилось больше мягкости, женственности. И совместить это с прежними образами было непросто.

Переведя взгляд на крохотных девочек, я испытал противоречивые эмоции. Если уж начистоту, я никогда не понимал чрезмерного восторга, с которым принято относиться к младенцам. Дети — цветы жизни, счастье, радуга с единорогами… Так, по крайней мере, всегда утверждали гордые родители, что в моей прошлой жизни, что в этой… Но я вообще не испытал ни грамма того умиления, что вроде бы положено. Увидев их, я понял, что нет смысла обманывать себя — это мои дочери. И вместо радости и каких-то восторженных отцовских чувств я лишь ощутил всю безвыходность ситуации. Признать их я не смогу никогда. Для всех, да и для меня тоже, они должны оставаться дочерями австрийских принцев.