Смута

Серый ноябрьский день окончательно вступил в свои права. И так же, буднично и делово, добровольцы выгружались из поездов, вновь разворачиваясь в цепи, справа и слева от дороги.

К офицерам-александровцам подошли другие — несколько полковников и подполковников гвардейских полков, все, кто сохранил под своей командой хотя бы взвод.

— Господа, — Аристов заговорил первым. — Генералов среди нас нет, так что давайте без чинов. Торшково проскочили, а тут придется повозиться. Противник занял оборону по другому берегу Псковы. Мост завален. Рельсы, насколько можно видеть, перед ним разобраны. Выход я вижу в немедленной атаке.

И собравшиеся, несмотря на гвардейские полковые значки, украшавшие мундиры, молчаливо признавали сейчас его право начинать: все уже знали, кто именно освободил государя.

— Через мост? — заметил пожилой дородный полковник с орлом академии Генштаба и значком лейб-гвардии Измайловского полка. — Помилосердствуйте, Константин Сергеевич, вас же сметут!..

— Через мост атаковать — безумие, — дружно поддержали остальные.

— Кто сказал «через мост»? — удивился Две Мишени. — У нас на левом фланге — дачи. Используя взятые там подручные материалы, переправиться через Пскову, ударить в тыл красным…

— Кому? — дружно удивились слушатели.

— Да так, к слову пришлось, — смутился полковник. — В Питере-то у них сплошь красные знамена, да и «гвардия» у них «красная».

— Красные, синие, зелёные, какая разница, Константин Сергеевич! Продолжайте, прошу вас. Значит, план атаки, по вашему мнению?..

Из дневника Пети Ниткина, 1-ое ноября 1914 года, Псков.

«…а потом Две Мишени приказал вязать плоты. Я сказал, что надо снимать ворота с дач, калитки, двери и всё прочее и получил похвалу. Я заметил было, что хвалить меня не за что, ибо сей способ очевиден любому, кто внимательно читал „Описание боевых действий персиянской войны“ Викновского, но тут наш командир как-то странно на меня посмотрел и я подумал, что лучше не продолжать.

Мы сняли до полусотни дверей и ворот. Река Пскова, как известно каждому, освоившему „Курс гидрологии прибалтийских губерний“, неширока, от восьми до десяти саженей. Противник наш укрепился на правом её берегу, однако вправо и влево от моста позиции его тянулись самое большее на сто-сто пятьдесят саженей и мы, сделав захождение левым флангом, переправились без выстрелов.

Отряд наш оказался весьма разношёрстным. К нашей первой роте прибавились лейб-казаки, взвод павлонов, взвод николаевцев и ещё до полуроты разных чинов, включая гражданских добровольцев.

Не встречая сопротивления, мы выдвинулись в тыл противника.

Прежде, чем нас заметили, Две Мишени отдал приказ каждому зарядить все имеющиеся магазины к нашим „федоровкам“. После чего скомандовал „цепи — встать!“ и мы пошли. Артиллерия бронепоездов открыла частый огонь; корректировка осуществлялась по выносному телефону.

Ведя частый огонь, мы атаковали. Противник, поражаемый с фронта и тыла, совершенно растерялся и, почти не оказав сопротивления, бежал в сторону Пскова, бросив на позициях новые германские пулемёты. Бегло осмотрев оставленные окопы и подобрав трофеи, мы также взяли пятерых пленных, все — раненые. Краткий допрос показал, что немцев здесь не было, все они во Пскове, здесь же нам противостояла 2-ая рота запасного батальона 94-го Енисейского пехотного полка 24-ой пехотной дивизии 18-го армейского корпуса.

Мы без промедления приступили к разбору завалов. С бронепоездов прибыли ремонтные команды, занявшиеся восстановлением рельсошпальной решетки. В три часа пополудни эшелоны нашего l’entourage начали пересекать Пскову…»

— Последняя остановка, господа, перед Псковом.

— А там — батальон немцев.

— И запасники енисейцев…

— И эта, как вы говорите, Константин Сергеевич — «красная гвардия»?

— Да, Владимир Зенонович. «Красные». Рабочие отряды. Пролетариат, коему нечего терять, кроме его цепей…

Бронепоезд осторожно, крадучись пробирался по рельсам, можно было ожидать новых засад, завалов и разобранных путей. До Пскова оставалось совсем немного.

Штабной вагон слегка покачивало. Над самыми крупными картами города и окрестностей склонялись головы полудюжины офицеров.

Полковники, подполковники, капитаны.

На карту небрежно брошены пара офицерских линеек, синие и алые карандаши.

— Солянка сборная, — заявил дородный полковник, кого Аристов назвал Владимиром Зеноновичем.

— У нас не лучше, — возразил Яковлев. — Сколоченные подразделения — только наши кадетские роты да отчасти павлоны. У нас эвон, даже ни одного генерала нет!

— Ни одного, Константин Сергеевич, — развёл руками тот самый Владимир Зенонович. — Кто в столице остался, кто где. На вашего покорного слугу прозводство-то уже лежит, но… гусарского зигзага на погонах пока что нету.

— А весь Генеральный штаб где? — бросил полковник Чернявин, начальник третьей роты александровцев. — И гвардия где вся? Туркестанцы?