Смута Новейшего Времени или Удивительные похождения Ивана Чмотанова

— Товарищи! — Буратино выбежал вперёд, останавливая процессию. -- Ваше превосходительство рабочий класс! Успеем ли мы донести товарища Ленина? Вызовем скорую помощь! Вождь пролетарской революции в опасности!

В небе раздался гул двигателей. Буратино замахал носовым платком.

Звезда выстрелил из ракетницы. Вертолёт медленно снизился. Голокомчане зачарованно смотрели на транспорт будущего. Вывалилась верёвочная лестница. Подпрыгнув и забравшись на перекладину, Звезда подплыл к членам месткома. Уцепившись ногами за лестницу, агент свесился и обнял Ваню за талию.

И тут голокомчане разглядели на светлозелёном брюхе вертолёта иностранные буквы: UdSSR.

— Шпионы!! — что есть силы закричал зампредседателя месткома Барашков (сам председатель лежал, трепеща, на комбинате в ящике с конторскими кнопками). Он подпрыгнул и ухватил Чмотанова за штиблеты. На заместителе повисли четыре члена профсоюза, а последним прицепился Буратино.

— Караул! — заорал Чмотанов.

— Невежи! — визжал лектор Босяков, вынырнув из толпы. — Человек именно тем, и только тем и отличается от атома, что он неделим! — Его моментально смяли.

Буратино не потерял присутствия духа. Он лез вверх по живой цепи, применяя против месткомовцев приёмы из всемирно известной борьбы Хун-Ци.

На высоко болтавшейся лестнице висели агенты и Чмотанов. Заместитель Барашков сорвался и тяжело ударился о землю. За ним просвистел Чмотановский ботинок.

Сельповский сторож Аггеич сорвал с плеча неразлучную двустволку и прицелился в выпуклое брюхо вертолёта.

— Бей, Аггеич! Уйдут, бей Христа ради! — кричал у него над ухом безоружный председатель ДОСААФа.

— Дык у меня в одном стволе - соль, а в другом горох! — по-бабьи причитал Аггеич, не отрываясь от приклада.

— Да не тяни ты! Огонь! — скомандовал побледневший председатель и рубанул воздух рукой.

Аггеич нажал на спусковой крючок.

Громыхнул выстрел. Вертолёт крутануло в воздухе. Лестница оборвалась, посыпались люди, и —

расторопные официанты из ресторана «Дорожный» поймали Ваню Чмотанова на растянутое полотнище переходящего Красного знамени.

— Огонь! — опять рубанул воздух досаафовец, и сторож Аггеич всадил горох в моторную группу вертолёта.

Машина ринулась к земле. Грянул взрыв.

В стороне от дороги взвилось пламя над грудой продырявленной фанеры.

— Так их... мать! — ахнул председатель. — Будут знать, как Ленина воровать!

Доблестных зенитчиков окружила толпа. Им жали руки, пытались качать. Аггеич самодовольно крутил ус и кричал: «Знай наших!»

Заграничный стервятник догорал в поле.

...Ваня Чмотанов со строгим лицом, вытянувшись в струнку, лежал на алом полотнище. Люди жались к нему всё ближе, держались за края знамени. Осторожно положили рядом с Ваней обронённый ботинок.

Барашков прикладывал снег к раздувшемуся носу.

— Ладно, пошли обратно, — сказал он. — Не вышло, просчитались злодеи. Впредь будем бдительнее.

— Заступник ты наш родной! — причитала баба в телогрейке, протягивая к Ване руки. — Веди нас! Будем холод и голод терпеть, только не серчай на нас, скорее поправляйся!

Ваня, пришедший в себя, слабо улыбнулся и, превозмогая чудовищную головную боль, взял под козырёк.

            *  *  *

— Аркадий, — сказал Чмотанов. — Мне пора соскакивать. Подыщи машиниста на станции, скажи: надо ехать в Разлив. Или как сумеешь, но чтоб паровоз был. Сегодня ночью я отбываю.

— А я? — тоскливо протянул Аркаша.

— А ты останешся здесь в качестве Чрезвычайного и Полномочного Комиссара! Мандат выписать?

— Мы можем и без мандату кровя пускать кому следовает, — презрительно усмехнулся Аркаша и расправил плечи. Ну и тряхну я их в тереберину мать, пусть знают, кого потеряли. Хошь, речь скажу, когда отъезжать будешь? «Уходя от нас товарищ Ленин завещал нам... »

— Брось паясничать! — нахмурился Ваня. — Промедление смерти подобно. Дуй за паровозом.

            *  *  *

Глухой ночью с запасного пути станции Голоколамск - 1 без гудка отходил паровоз «овечка». И хотя все свершалось инкогнито, без свиде­телей исторического события не обошлось. В дубленых полушубках, плат­ках и валенках толпились они у отдувающегося белым паром локомотива. Сыпал сухой снежок, с невидимой мачты слепили глаза станционные прожектора.

Старый опытный машинист Стакашкин потянул ручку реверса, и городские огни медленно поплыли назад. Чмотанов не выдержал и выглянул, сжав кепку в руке.

Его сразу узнали.  Раздался сдавленный   крик:   «Да  здравствует...», но кричавшего повалили, накрыли тулупом. Люди бесшумно рукоплеска­ли. Корреспондент «Ленинской правды» бешено чиркал неработающей авторучкой в крошечном блокнотике. Рядом с подножкой набирающего скорость паровоза бежала заплаканная учительница начальной школы и, закидывая вверх голову, впитывала навеки любимый образ вождя.