Смута Новейшего Времени или Удивительные похождения Ивана Чмотанова

Множество было тостов. Закусывали от души. Щелкая каблуками, сновала обслуга. Компетентные лица многозначительно переглядывались.

            *  *  *

В кремлевской кухне стоял отдельно поднос с семью бокалами.

Д-р Лунц вошел в сопровождении ассистента, несшего  маленький баульчик.

— Будьте добры, наполните бокалы шампанским. — Приказал доктор дворецкому.

— Сию минуту-с.

Шипя, золотистое вино лилось из толстогубых бутылок.

Вошел переодетый официантом мужчина. Суровый шрам пересекал его лоб.

— Оставьте нас одних. — Распорядился доктор.

Он расстегнул баульчик и достал широкогорлый флакон оран­жевого стекла с притертой пробкой. Надев резиновые перчатки, он извлек пинцетом прозрачный кристалл.

Мгновение пинцет помедлил... и выронил вещество в бокал. В лилию из ниток пузырьков обратилось оно. Кристалл исчез. Токи винного газа поднимались со дна бокалов. Отличить было невозможно.

— Запомнили, молодой человек, в каком именно? — с коротким смеш­ком спросил доктор агента.

— Так точно! Справа, второй по часовой стрелке.

— Прошу вас, маэстро! — улыбнувшись, врач в белом халате похлопал агента по плечу и подтолкнул его к подносу.

            *  *  *

В дверях банкетного зала показался ловкий молодой официант. Ака­демик Збарский оживился.

— Дорогие товарищи! Позвольте мне предложить самый главный тост – за того, чье имя живет в веках!

Хлопнули пробки. Изящно лавируя, официант подошел к стайке кан­дидатов. Они чувствовали себя несколько стесненно в роскошной обста­новке дворца.

— Прошу вас!

Все разобрали бокалы. Чмотанов мрачно курил.

— А что же... Вы?

— Я только крепкое пью, — сказал Ваня. — Этого не принимаю.

«Вот черт! Нужен ты нам, собака!» — выругался в душе агент, но улыбнулся:

— Не обижайте нас, попробуйте! Из лучших погребов дружественной нам Франции. И потом... особый тост. За Ленина!

Чмотанов смял сигарету и залпом выпил шампанское.

            *  *  *

Глубокой ночью разбрелись спать тут же, во дворце.

Врачи, почти не пившие, собрались в смотровой комнате.

— Я думаю, Абдомомунов уже готов. Подождем для верности еще полчасика, — заметил д-р Лунц, сравнивая пилочкой заусенец на очень красивом ногте.

В пять утра шестеро взрослых мужчин в белых халатах шли гуськом по слабо освещенному коридору.

— Он здесь, — томно сказал Збарский и нажал на дверь. Она была заперта. Д-р Лунц вынул отмычки и моментально открыл замок.

В комнате храпели. С неприятным чувством врачи включили свет в прихожей. На диване, разметавшись, спала уборщица этажа Капа.

— Что за черт! — шепотом сказал Сухин.

— Тихо! — сжал ему руку Лунц.

Рядом с Капой под одеялом виднелись очертания еще одного чело­века.

— Бедный. Он словно чувствовал и торопился вкусить последние радости, — прошептал с умилением Збарский.

— А каково ей, этой женщине. Вдруг проснуться рядом с трупом, — сказал Сухин.

— Смерть в твоей постели, это ужасно, — подтвердил д-р Лунц.

Врачи приблизились и осторожно приподняли одеяло. Лицом в по­душку, нелепо расставив ноги, лежал Токтоболот Абдомомунов, № 317.

— Взяли! — скомандовал Збарский.

Жаркими руками взялись эксперты за труп и понесли. В полутьме неловко ткнули его головой в шкаф.

В тот же миг труп ожил в их руках и вырвался. Благим матом заорали врачи в белых халатах, никогда прежде не терявшие присутствия духа. Экспер­ты, споткнувшись, попадали сверху на Токтоболота и образовали бушу­ющую кучу мала.

— Это провокация! — слышались задушенные голоса.

Первым вылез совершенно голый Абдомомунов. В ужасе таращил он глаза на беспорядочную свалку. Охая, хватаясь за бока, от месива светил отделился акад. Збарский. Голая Капа, уборщица, в панике нырнула под кровать. Там же укрылся, хватаясь за сердце, № 317.

— Это что же, уважаемый коллега Лунц, вы ему aspirini всы­пали? — ехидно спросил Сухин у Лунца, когда, оправившись, доктора сто­яли на ногах.

Лунц обескураженно молчал.

— Отвечайте, Лунц! — со злобой сказал Збарский. — Диверсия, зна­чит? Под суд захотели? Мы вас в ваш институтик и запрем!

— Что вы... ради Бога! — Лицо Лунца позеленело. — Я прописал на­стоящий sublimate… обязуюсь... выполнить и перевыполнить...

Лунц в белом халате упал на колени и умоляюще протягивал руки к коллегам. Но что могло спасти Лунца?

О, улыбка судьбы! Как часто, отняв у человека последнюю надежду, ты даруешь ему спасение!

Страшный глухой крик донесся из-за стены. Медленный, но сильный яд одолел, наконец, железный организм Вани Чмотанова.

Лунц был спасен.

            *  *  *

22 апреля ровно в 11 утра открылся для доступа мавзолей. Тысячные толпы непосвященных и тех, до кого дошел невероятный слух, в сапогах, ботинках, калошах и без калош, повалили на Красную площадь.

На подушках лежал Он. Наличествовали все части тела.

Люди, подгоняемые повеселевшей охраной, шли и старались задер­жаться на секунду дольше, чтобы навсегда сохранить в памяти дорогие черты самого человечного, самого простого и гениального человека – Ивана Гавриловича Чмотанова.

            *  *  *

Вечером того же дня грянул салют. Заплясала Москва. Запели и за­плясали все города мира. Ликовал весь земной шар.