Смута. Письма самозванки

Никитка тихо подскочил к царю и, выглядывая у него из-за спины, стал рассматривать мертвяка. Димитрий стоял над телом повешенного, словно египетский сфинкс.

– Похож, ой, похож! – слезно запричитал Никитка, дергая Димитрия за полы кафтана. – Вылитый ты, твое величество, только чуток моложе и красивше, – завыл Никитка. – Может, и правда царевич, твое величество? Словно ты сам себя повесил.

– Это ты к чему? – истерично завопил Димитрий.

Никитка испуганно попятился и, крестясь, запричитал:

– Уж больно похож он на тебя.

Димитрий рассвирепел и пнул тело мертвеца ногой.

– Уберите с глаз моих долой! – нервно закричал царь. – Не хочу видеть на своем дворе.

Казаки бросились к телу и, подхватив его, потащили за ворота. Филарет, испуганный криком царя, бросился к окну.

Димитрий, шлепая каблуками сапог по грязи, быстро шел к своим хоромам. На его лице играла не то кривая ухмылка, менявшаяся на угрюмое выражение, не то зловещая радость от чего-то, понятного только ему лично. Следом за ним, согнувшись в три погибели, бежал слуга Никитка. Казаки тащили тело повешенного прочь.

– Вот ведь как бывает, – перекрестился Филарет. – Неисповедимы пути Господни. Всем нам воздастся от Тебя, Господи!

Филарет еще дважды перекрестился и пошел вглубь избы, где на резной деревянной подставе лежал раскрытый «Апокриф», что он всегда читал на ночь.

Ночью царю Димитрию снился страшный сон, будто сидит он на престоле в Грановитой палате, а вокруг трона живые царевичи столпились. Кланяются, подают челобитные. Все тут: и царевич Август, и царевич Клемент. Улыбаются, ласково заглядывают в глаза. Димитрий развернул одну из челобитных.

Писано: «Государь ты мой, великий князь и царь Московский Димитрий Иванович! Повесил ты меня ладно, на веревку не поскупился, и на том благодарен. Помер я хорошо. Да вот только на небо я не попал. Не встретился с Богородицей и Спасителем нашим, ибо тело мое твои казаки не похоронили по христианскому нашему обычаю, а сбросили в реку, как собаку паршивую. На том молю тебя, государь, тело мое найди и предай земле. Твой братец Август».

Димитрий пронзительно закричал и вырвался из оков ужасного сна.

– Воды мне! – оглашено закричал царь.

Димитрий бросился к киоту и упал на колени.

– Грешен, грешен! – шептали его потрескавшиеся губы.

Никитка вскочил с лавки и бросился к царю.

– Сон худой приснился, батюшка? – вопрошал он, сжав Димитрия в объятиях и гладя его по волосам. – А ты помолись, помолись, чай, отпустит.

Царица Марина, испуганная внезапным криком в опочивальне царя, крепко сжала руку арапчонка, сидевшего рядом с кроватью.

Двери в царскую опочивальню заскрипели, и на пороге появились слуги с испуганными лицами. Никитка продолжал стоять рядом с царем на коленях, пока тот истово молился.

На столе забрякали посуда и тазики. В хоромы царя спешно явился польский лекарь Збрынько. Осторожно подняв царя за руки, слуги уложили Димитрия на кровать. Никитка, с укоризной бросив взгляд на лики святых, бросился к постели царя. Поправив Димитрию подушку под головой, он отогнал от кровати слуг.

Тело царя сотрясала мелкая дрожь. Никитка посмотрел на лицо Димитрия. Царь, сжав зубы, что-то прохрипел. Затем еще раз. Никитка приклонил голову к лицу Димитрия, пытаясь расслышать, что тот говорит. Но из груди самозванца вырывался лишь глухой хрип с обрывками слов. Кое-что из этого хрипа Никитка все же сумел уcлышать: «Август».

– Да это ж повешенный давеча самозванец! – воскликнул Никитка.

Слуги, сгрудившиеся полукругом за постелью Димитрия, испуганно попятились. Никитка выхватил из таза сырую тряпицу и уложил ее на лоб царю.

– Да ты никак болен, батюшка, – вскрикнул Никитка. – Зовите к царю митрополита Филарета! – заорал он.

– Никак царь помирает, раз митрополит потребовался, – зашептались по углам слуги.

– Не помирает, а жар у него! – заорал на них Никитка. – Брысь все отсюда вон.

Слуги, шепчась, стали нехотя расходиться по комнатам.

Филарет закрыл молитвослов. Достаточно времени он сегодня молился. Пора и отдохнуть. Свечи в доме догорали.

«Подкину еще в печь дров», – подумал митрополит, обувая ноги в домашние чуни. Но тут раздался стук в дверь.

– Владыко! – проскулил за дверью чей-то встревоженный голос.

– Иду, иду! – пробасил Филарет, поднимаясь с кресла.

В дверях мелькнуло испуганное лицо одного из слуг царя.

– Царь болен или помирает! – жалостливо сообщил слуга. – Велели за тобой послать.

Филарет усмехнулся:

– Другого времени для потехи не нашли.

Слуга испуганно замотал головой.

«Здоров царь как бык был, какого лешего ему помирать».

Филарет подпер бока руками и сердито рявкнул:

– Чего опять удумали, стервецы?

Митрополит не поверил слуге. Еще днем Димитрий лихо управлялся во дворе. Казнил самозванца, некого Августа Ивановича. А на завтра собирался с царицей Мариной на конную прогулку, и вот на тебе, помирает царь.

«Враки все это и воровская потеха».

– Не пойду я! – злобно продолжил Филарет. – А коли нужно чего, встретимся в храме на утренней молитве.

– Владыко! – слуга упал на колени. – Истинный крест тебе говорю. Беда с царем. Занемог он, владыко. Трясет всего.