Смута. Том 2

— Пропустите! Пропустите, мне нужно!.. — раздалось звонкое.

Множество стриженых голов повернулось в ту сторону.

Девушка выбежала на свободное пространство, и в неё разом впились сотни и сотни глаз; каждому хотелось, чтобы это его нашли, чтобы к нему бежали опрометью, едва не потеряв платок.

Мотнулась длинная, роскошная, толстая коса.

— Вы куда, красавица? — загородил девушке дорогу Семен Ильич Яковлев, командовавший вторым батальоном александровцев.

— Господин полковник! Господин полковник, мне мой суженый нужен! — без тени смущения объявила девица.

— Суженый? Ну, у нас есть из кого выбрать! — Полковник подкрутил ус, но красавица даже не взглянула на бравого офицера.

— Есть у меня он уже! — звонко раздалось над импровизированным плацем.

— Это кто же? — осведомился Яковлев.

Девушка окинула быстрым взглядом ряды полка.

— А во-он стоит! На правом фланге! Первого батальона первой роты!..

Все так и повернулись.

А там, на правом фланге, навытяжку застыл красный, словно спелый крымский помидор, Всеволод Воротников — это к нему лёгкой летящей походкой шла через плац мимо строя александровцев та самая поповна Ксения из славного града Зосимова.

Кто-то первым крикнул «ура!», и клич подхватили, да так, что миг спустя от этого «ура» содрогался весь Харьков.

Ксения сама залилась краской, но шла гордо, прямая, никого не боящаяся и не стесняющаяся.

— Господин прапорщик! Выйти из строя! — Чернявин старался, чтобы это прозвучало строго, но получилось не очень. — Господин прапорщик, что же вы красну девицу заставили за собой гоняться?..

— А он не заставлял! — бойко выпалила Ксения. — Я сама! Батюшка благословил! Вижу, сказал, что он и есть твой суженый, Господом посланный! Иди, сказал, дочь, и передай ему, что благословляю я вас!..

— Что ответите, господин прапорщик?

Воротников чётко, как на параде, вышел из строя, отбивая шаг.

Ксения, по-прежнему отчаянно краснея, встала перед ним — и Фёдору показалось, что вот-вот развернутся у неё за спиной белые крылья и что взлетит она, аки ангелы Господни.

Вот только что сам Две Мишени признавался в любви Ирине Ивановне Шульц, но то было в мрачном расстрельном подвале, а тут — тёплым и ясным русским вечером, когда вдруг стихла на миг война и отчаянный сердцеед Севка, по которому вздыхали, а может, и плакали десятки красавиц от Гатчино и до Елисаветинска, стоит перед Ксенией, которую и встретил-то буквально только что, и все видят, что да, он — для неё, и она — для него.

Севка был не мастак на громкие слова перед всем миром. Поэтому он просто сгрёб Ксению в охапку, подбросил легко, словно куколку, и вновь поймал.

А потом поцеловал.

— Идёмте, господа.

Две Мишени внял-таки просьбам Ирины Ивановны и обзавёлся костылём. Но в госпиталь отправляться решительно отказался — рана, мол, пустяковая.

Нифонтова-старшего Севка Воротников до врачей-таки дотащил, и того прооперировали — удачно. В харьковских лазаретах открылось немало раненых красных бойцов, с ними тоже надо было что-то делать.

Но сейчас они шли в бывшее здание Харьковской ЧК, шли во главе с полковником Аристовым.

Правда, не все. Севку Воротникова полковник не взял, просто приказал остаться.

— К тебе невеста приехала, Всеволод. Вот и побудь с ней.

Севка отчаянно засмущался.

— Господин полковник… Константин Сергеевич…

— Ну что «Константин Сергеевич»? Вам обвенчаться надо, отец Корнилий всё уже готовит, я за посажённого отца буду, а Ирина Ивановна вот — за мать. Так что радуйся, господин прапорщик, а мы другие дела, грешные, делать пошли.

Севка казался донельзя несчастным, но тут, на удачу, пожаловала сама Ксения, улыбнулась — да так светло, счастливо и радостно, что рот у Всеволода сам разъехался до ушей.

— А я как раз с отцом Корнилием и поговорила, — объявила она. — Пойдём, любезный мой, он тебя тоже видеть хотел…

И Севка, как зачарованный глядя на Ксению, без споров пошёл следом.

— Вот и хорошо, — проворчал Две Мишени, глядя им вслед. — Нечего им за нами ходить. Незачем.

— А… а куда мы идём-то, Константин Сергеевич? — наивно спросил Петя Ниткин.

Лев Бобровский закатил глаза.

— Святая ты простота, господин прапорщик.

— Чего это я «святая»? — обиделся Петя. — Куда мы собрались-то?

— В гости, — сухо сказал Две Мишени. — В гости к товарищу Бешанову.

— Ой…

Петя разом всё понял. И побелел.

Ирина Ивановна сжала ему локоть.

— Тебе необязательно там быть, Пётр.

— Нет… нет! — Петя даже ногой топнул. — Я понял… то есть сперва не понял, а теперь понял, простите! Я буду, обязательно! Идёмте, хватит тянуть!

…У здания бывшей ЧК стоял внушительный караул; в вестибюле они столкнулись с парой очень озабоченных офицеров-алексеевцев — белые фуражки со светло-синим околышем, — тащивших куда-то целые вороха бумаг.

— Господин полковник!..

— Здравия желаю, господа. Что это у вас?..