Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников

Повстанцы активно действовали на дороге, связывавшей столицу с Тверью и Новгородом. В ноябре патриарх Гермоген объявил в грамотах к населению, что мятежники собрались «большим скопом» под Тверью и привели в Тверском уезде «служилых и всяких людей… ко кресту сильно».^{269} Имена предводителей, «смутивших» население Тверского уезда, неизвестны. Патриарх тщетно старался представить служилых людей Твери жертвами насилия со стороны мятежников. Верить ему нет оснований. Служилые люди Твери восстали против царя Василия совершенно так же, как служилые люди Рязани, Вязьмы и Можайска.

На протяжении всей московской осады правительство распространяло весть о том, что «новгородские, псковские и смоленские силы тянутся на помощь государю».^{270} В действительности, подкрепления прибыли лишь из Смоленска, притом с запозданием почти на месяц.

Современники выражали недоумение по поводу действий повстанцев под Москвой. «Не знаю, — отметил автор английского донесения 1607 г., — в силу какого ослепления мятежники не замкнули кольцо блокады вокруг столицы».^{271}

Упреки подобного рода едва ли основательны. Имея примерно 20 тыс. человек, Пашков и Болотников не могли осуществить тесную блокаду такого огромного по территории города, как Москва. К тому же необходимости в такой блокаде не было: ко времени осады столица оказалась в кольце восставших городов.

Снабжение Москвы всегда зависело от своевременного подвоза хлеба из Рязани и других уездов. Год выдался неурожайный, и трудности с продовольствием стали ощущаться в столице уже на исходе лета. Восстания на Рязанщине, на тульской и северской окраинах усугубили дело. Как писал осведомленный современник, после похода под Елец и Кромы многие ратные люди пришли к царю в Москву, но «с Москвы разъехались по домам для великой скудости».^{272} После падения Коломны, Калуги, Можайска, Волоколамска подвоз хлеба в столицу резко сократился. Цены на хлеб на столичных рынках подскочили в три-четыре раза, дворянская кавалерия осталась без фуража.^{273}

Царь Василий не имел ни достаточного войска, ни казны, ни запасов хлеба, чтобы предотвратить голод в столице. Многим его положение казалось безнадежным. В беседах с друзьями А. Стадницкий говорил, что в дни осады «как воры под Москвою были… и как государь сидел на Москве с одними посадцкими людми, а служилых людей не было и… было мочно вором Москва взяти… потому что на Москве был хлеб дорог и… государь не люб бояром и всей земли и меж бояр и земли рознь великая и… (у царя. — Р. С.) казны нет и людей служилых».^{274}

Исход борьбы за Москву зависел от позиции посадских людей, составлявших главную массу столичного населения. На первом этапе гражданской войны атаман Корела привел в Москву Гаврилу Пушкина с грамотами «Дмитрия», что послужило толчком к массовому восстанию посадских людей против Годуновых. Пашкову и Болотникову недоставало решительности, которой обладал Корела. Но и они засылали в столицу многих лазутчиков с листами от царя «Дмитрия». Однако на этот раз восстания не последовало. Причиной были не столько ошибки повстанцев, сколько обстоятельства объективного характера. Бояре-заговорщики свергли Лжедмитрия I, спровоцировав нападение народа на иноземные наемные войска. После переворота в народе оставалось много сторонников «доброго царя», веривших в его спасение. В мае — июле в Москве происходили крупные волнения. Но столица опережала провинцию. Когда Пашков и Болотников подошли к Москве, волна массовых выступлений там уже схлынула. Шуйский утвердился на троне.

Власти использовали всевозможные средства, чтобы отвратить москвичей от «смуты». В октябре они вспомнили о «видении» Терентия, записанном в дни сентябрьской паники в столице. Благовещенский протопоп Терентий был одним из самых рьяных приспешников Отрепьева. Поэтому власть имущие на первых порах весьма скептически отнеслись к его пророчествам: «Царь же, и патриарх, и весь царский синклит не вняша сему ни мало, инии же мнози невегласи и посмеяшася сему».^{275} Но не прошло и месяца, как царь Василий велел огласить «Повесть» Терентия перед всем народом: «В лето 7115 году октября в 16 день такова «Повесть» чтена в святой апостольской церкви Успения… перед всеми государевыми князи, и бояре, и дворяны, и гостьми, и торговыми людьми…». «Повесть» Терентия явилась ярким образцом агитационной литературы периода гражданской войны. Протопоп пространно живописал, как во сне явились ему Богородица и Христос. Богородица просила помиловать людей (москвичей), Христос обличал их «окаянные и студные дела».^{276} Чтение «Повести» явилось лишь частью задуманного властями мероприятия. Пять дней по всей Москве звонили в колокола и не прекращались богослужения в церквах. Царь с патриархом и все люди «малии и велиции» ходили по церквам «с плачем и рыданием» и постились. Объявленный в городе пост должен был успокоить бедноту, более всего страдавшую от дороговизны хлеба.