Смутное время

Выход противника прямо посреди дрейфующих кораблей посеял панику, что привело к значительным потерям в первые минуты боя. Одним махом были потеряны сразу тридцать четыре фрегата. Но замешательство продлилось недолго, и с вмешательством Лукашевича ситуация изменилась. В этой свалке он смог организовать локальные группы фрегатов, которые концентрировали огонь только на одном корабле противника. И это начало давать результаты — процент потерь среди человеческого флота снизился, в отличие от вражеского. Но противник тоже не дурак и очень быстро перенял эту же тактику. Вскоре пространство боя разделилось на множество отдельных групп, где преобладал тот или иной флот. Все бы ничего, но противник обладал преимуществом буквально во всем: в живучести, в огневой мощи и маневренности — и даже присоединение к бою эскадры, которая атаковала вражеский флот, не изменила ситуацию к лучшему.

Бой продолжался уже час, и все пространство было усеяно множеством обломков и остовами уничтоженных кораблей. Это позволяло укрываться за наиболее крупными, но также и мешало вести прицельный огонь. Нужно отдать должное противнику: он не добивал вышедшие из строя фрегаты и даже не трогал спасательные капсулы, в отличие от беспилотных кораблей предыдущего врага. Поэтому контр-адмирал запретил это делать по отношению к неприятелю.

Лукашевич смотрел на тактическую схему, пытаясь что-нибудь придумать. Он уже не обращал внимания на статистику потерь, так как это уже не имело значения — погибнут все, если ничего не предпринять. Что-то на схеме боя казалось ему неправильным, и он попытался понять, что именно. Через мгновение он обратил внимание на один из вражеских кораблей, на который нацелил группу триста первых фрегатов, но тот все еще оставался в строю. Таких кораблей во вражеском флоте было всего четыре, они крупнее всех остальных и имеют форму полого цилиндра. Почему-то противник сосредотачивал вокруг них наиболее крупные группы.

— Четвертая группа получила приказ на уничтожение этого корабля? — Лукашевич задал вопрос и ткнул на консоли в интересующую его цель.

— Да, сэр. Группа докладывает, что они уже минуту ведут огонь по цели, но видимого результата нет, — ответили ему с поста связи.

— Кто-нибудь скажет мне, в чем причина? — рявкнул контр-адмирал. — Или мы вдруг резко окосели и не можем попасть с десятка километров в мишень с гору Эверест⁈

Но ответом ему была лишь тишина.

— Господин контр-адмирал, кажется, я знаю, в чем причина, — неожиданно донеслось с навигационного поста.

Казалось бы, при чем тут навигационный пост к боевым действиям, но сейчас Лукашевич был открыт любым, даже идиотским версиям, поэтому кивнул, приготовившись слушать.

— Ко мне стекаются данные с датчиков всех кораблей, спутников планеты и даже наземных станций. Это позволяет следить за космической погодой.

— Короче, лейтенант, — перебил его контр-адмирал.

— В общем, датчики магнитных полей просто сходят с ума. А магнитное поле планеты деформировано с той стороны, где находятся эти корабли.

Лукашевич внимательно посмотрел на докладывающего офицера, затем перевел взгляд на схему и произнес:

— Вы хотите сказать, что эту магнитную аномалию создают эти корабли?

— Да, господин контр-адмирал. Вражеские корабли обладают мощным магнитным полем.

— То есть оно настолько мощное, что способно отклонять снаряды, летящие со скоростью двести километров в секунду… — Лукашевич проговорил свои мысли вслух, а затем спросил: — Это вообще возможно?

На этот раз ему ответили с инженерного поста:

— Да, сэр. Все зависит от имеющейся в распоряжении энергии. Да и останавливать снаряды не требуется, их нужно только отклонить от траектории.

Лукашевич немного подумал, глядя на тактическую схему, а затем произнес:

— Ладно. За неимением другой примем эту версию. — Контр-адмирал подал знак, что он сейчас будет отдавать приказ по флоту, и продолжил: — Группам шесть и три, заслонить собой группу четыре и начать совместное сближение с целью. — Он ткнул в маркер на тактической схеме. — Максимальный ход. Группам семь и тринадцать, сосредоточить огонь на указанных целях. — Контр-адмирал выбрал несколько кораблей из той же группы, где была основная цель.

Лукашевич не видел удивленного лица офицера, отвечающего за связь, а удивляться было чем. Сейчас сражение шло на дистанциях от нескольких сотен метров до пары десятков километров, что уже критически близко по космическим меркам. Да и маневры совершать в таких условиях очень затруднительно, так как нельзя поворачиваться к противнику боком и тем более двигателями. Поэтому все перемещения совершались только маневровыми двигателями, которые не требуют поворота корпуса. А контр-адмирал только что приказал включить маршевые двигатели, что кратковременно приведет к сближению. Но так как двигатели ориентированы против движения по орбите, то в дальнейшем эта группа начнет снижаться и снова уйдет вперед из-за большей орбитальной скорости. Однако офицера смутили не сами маневры, а понятие сближения, поэтому он решил уточнить: