Смысл жизни: учебное пособие

Вот как об энциклопедичности М.В. Ломоносова писал С.И. Вавилов: «Ломоносову по необъятности его интересов принадлежит одно из самых видных мест в культурной истории человечества. Даже Леонардо да Винчи, Лейбниц, Франклин и Гёте более специальны и сосредоточенны. Замечательно при этом, что ни одно дело, начатое Ломоносовым, будь то физико-химические исследования или оды, составление грамматики и русской истории, или организация и управление фабрикой, географические проекты или политико-экономические вопросы, — всё это не делалось им против воли или даже безразлично. Ломоносов был всегда увлечён своим делом до вдохновения и самозабвения; об этом говорит каждая страница его литературного наследства» (Лебедев Е. Указ. соч., с. 632).

Даже от научных трудов М.В. Ломоносова веет вдохновением. Возьмём, например, его «Российскую грамматику» (1755). Она — краеугольный камень русского языкознания. Вот какие вдохновенные слова мы можем в ней прочитать: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики». (Ломоносов М. Российская грамматика. СПб., 1755, с. 8).

Тем более вдохновенным М.В. Ломоносов был в поэзии. Вот какие строки о науке мы можем у него прочитать в «Оде на день восшествия на Всероссийский престол Ея Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, Самодержицы Всероссийской, 1746 года» (ему 35 лет):

Дерзайте ныне ободренны
Ранением вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастной случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде,
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.

За месяц до смерти М.В. Ломоносов написал в своём плане разговора с Екатериной II: «Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют» (Лебедев Е. Указ. соч., с. 597). Но Я.Я. Штелингу он сказал: «Жалею токмо о том, что не мог я свершить всего того, что предпринял я для пользы отечества для приращения наук и для славы Академии и теперь при конце жизни моей должен видеть, что все мои полезные намерения исчезнут вместе со мной…» (там же, с. 592). Он прожил всего 54 года. Он не успел написать всеобъемлющего труда о мироздании. Он не успел даже завершить задуманную им «Систему всей физики». Г. Спенсеру же в новом веке посчастливилось построить в своей «Системе синтетической философии» эволюционную модель почти всего мироздания.

Начиная с 1862 и кончая 1896 г., выходили в свет следующие книги Г. Спенсера: «Основные принципы», «Принципы биологии», «Принципы психологии», «Принципы социологии» и «Принципы этики». Вместе они составили его «Систему синтетической философии». Сам порядок их написания отражает эволюцию: первая посвящена физиогенезу, вторая — биогенезу, третья — психогенезу, четвёртая и пятая — генезису двух сфер культуры — нравственности и политики, но в них речь идёт также о генезисе религии, науки, искусства и языка. Во всех своих книгах их автор исходил из положения о всеобщности, универсальности эволюции. В утверждении универсального эволюционизма он видел смысл своей жизни.

В университете Г. Спенсер не учился. Он родился в педагогической семье. Его лучшим учителем был его замечательный отец. Природа одарила будущего энциклопедиста необыкновенной разносторонностью. Чем он только не увлекался! Френологией, стенографией, созданием двенадцатеричной системы счисления и искусственного языка, живописью, архитектурой, хоровым пением, изобретательством, часовым делом…

К смыслу своей жизни Г. Спенсер пришёл далеко не сразу — в 37 лет. А до этого возраста он работал то учителем, то инженером на железной дороге, то журналистом и главным редактором журнала «Экономист». В начале 1858 г., наконец, он делает набросок плана «Системы философии». Но этот набросок не свалился к нему с неба. К идее мировой эволюции он пришёл ещё раньше. В своей «Автобиографии» он писал даже так: «Несомненно, в моей душе всегда таилась общая вера в закон мировой эволюции. Отвергнувший сверхъестественные объяснения теологии необходимо должен принять научный натурализм во всём его объёме и, хотя бы скрыто, признать путь эволюции единственным путём происхождения всего существующего. Раз признано всемирное значение естественных причин, другое заключение вырастает само собой: мир, происхождение мира, весь путь его развития и всё бесконечное разнообразие его форм, — всё обусловлено материально во всех своих мельчайших подробностях» (Спенсер Г. Автобиография. Ч. 1. СПб., 1914, с. 340).