СМЫСЛИ. Домашняя Настольная Книга. Том I

Революцию нельзя свергать, ее нужно внутренне изживать, защищая дух, на который она всегда посягает.

Рост демократии в мире имеет роковой смысл. Демократическое равенство есть потеря способности различать качества духовной жизни. Демократическая идеология количеств не может не вести к царству худших.

С покаяния начинается борьба с тьмой греха. Грех не только должен быть осознан, но и сгореть в огне покаяния.

С полом связаны самые таинственные, загадочные глубины человеческого существования.

С точки зрения общественного благополучия можно оправдать любое бесправие.

Сама постановка дерзкой задачи познать Вселенную возможна лишь для того, кто сам есть вселенная, кто в силах противостоять Вселенной как равный, как способный включить ее в себя.

Самые страшные люди – это люди, одержимые страхом.

Свобода аристократична, а не демократична. Она обращена к личности, а не к массе. Ваша же общественная свобода может быть самой страшной тиранией, она может превратиться в порабощение всех.

Свобода и равенство несовместимы. Свобода есть прежде всего право на неравенство, на возможность увеличивать объем и ценность своей жизни. Равенство же есть прежде всего посягательство на свободу и направлено против всякого различия и права на возвышение.

Свобода не демократична, а аристократична. Свобода не интересна и не нужна восставшим массам, они не могут вынести бремени свободы.

Свобода расковывает безудержную волю к равенству и таит в себе семя самоотрицания и самоистребления.

Смысл смерти заключается в том, что во времени невозможна вечность, что отсутствие конца во времени есть бессмыслица.

Средний человек нашего времени идей не имеет, он имеет инстинкты и аффекты.

Средства, которыми пользуется человек, гораздо важнее «целей», которые он преследует, ибо они больше свидетельствуют о духе человека.

Стихия революции всегда была антиперсоналистической, неблагоприятной свободе духа, свободе личности.

Существование личности предполагает существование сверхличных ценностей. Личности человека нет, если нет бытия, выше его стоящего, если нет того горнего мира, к которому она должна восходить.

Считать себя страшным грешником такое же самомнение, как и считать себя святым.

Творческая мощь индивидуальности умаляется и распадается в деторождении. Личность распадается в плохой бесконечности рода.

Терпимость не есть равнодушие и безразличие к добру и злу, терпимость есть добродетель свободолюбия и человеколюбия, бережное отношение к человеческим душам и к их жизненному пути.

Только мещанская мораль понимает долг, как что-то внешнее человеку, навязанное со стороны, враждебное ему.

Тоталитарные государства, которые стремятся к могуществу и требуют военной храбрости, не допускают моральной и гражданской храбрости и воспитывают рабов-трусов.

Трагизм нравственной жизни совсем не в столкновении добра и зла, божественного и дьявольского, трагизм прежде всего в столкновении одного добра с другим добром, одной ценности с другой ценностью.

Трагична не только неразделенная любовь, трагична всякая любовь по самой своей сущности, так как она не знает удовлетворения и успокоения, так как та идеальная мечта, которую лелеет в себе человеческая душа, не может осуществиться в жизни.

Труден и трагичен путь свободы, потому что нет пути более ответственного и страдальческого. Всякий путь необходимости и принуждения – путь более легкий, менее трагический и героический. Вот почему человечество постоянно сбивается на соблазн подмены путей свободы путями принуждения.

Трудно понять и принять психологию благочестивых христиан, которые спокойно мирятся с тем, что окружающие их люди, иногда даже близкие им люди, будут в аду. Нельзя примириться с тем, что человек, с которым я пью чай, обречен на вечные адские муки.

Нравственное сознание началось с Божьего вопроса: Каин, где брат твой Авель? Оно кончится другим Божьим вопросом: Авель, где брат твой Каин?

У каждого свое предназначение в мире, и индивидуальные цели нельзя расценивать с точки зрения общеполезного.

Угнетенные никогда не могут господствовать, ибо в момент господства они становятся угнетателями.

Утопии осуществимы, но под обязательным условием их искажения.

Философия должна быть органической функцией религиозной жизни, а не прислужницей теологии.

Философия есть постижение смысла жизни, а религия – жизнь в этом смысле.

Храбрость – не столько отсутствие страха, сколько победа над страхом.

Человек есть существо эгоцентрическое и эгоистическое, но это не значит, что он любит себя. Люди нередко испытывают к себе отвращение и вымещают на других горькое чувство от себя.

Человек есть существо, недовольное самим собою и способное себя перестраивать.

Человек есть существо, призванное к борьбе и к обнаружению своей творческой силы, к завоеванию царственного места в мироздании, в природе, призванное к мистическому созерцанию Бога и духовных миров.

Человек раб потому, что свобода трудна, рабство же легко.

Человеческие интересы способны исказить и загрязнить самые высокие слова, выражающие идеи и связанные с жизнью религиозной.