Смыжи

– Нет, причем категорически. Живой дом может многое, но принимать ответственные решения – дело человека. Когда в абсолютной безопасности жилья будущего убедились, посевы заняли огромные площади – вы сами знаете, что очереди растянулась на годы, и, наверняка, тоже состоите в одной из них, скорее всего, в ведомственной. Для тех, кто по работе не может находиться в благоприятных земных условиях, живые дома приспособили к существованию в агрессивной среде. Когда я еще работал в команде Зайцева, мы под водой боролись с избыточным внешним давлением, на Марсе – с внутренним, а также с радиацией, невероятными перепадами температуры и сниженной в несколько раз гравитацией. Правильно настроенный дом может расти где угодно и везде сделает все, чтобы жильцы были довольны и счастливы.

Гаврила Иванович заметил в рассказе странную особенность:

– Почему вы почти не используете устоявшееся название «немешарик»?

– Не знаю. – Андрей уставился в потолок, задумываясь, как именно он называет живые дома и почему. – Действительно. Наверное, потому что не мешать природе – лишь одно из качеств, это как принтер назвать кухонной плитой или мастерской по изготовлению дроидов. Живой дом – друг человека. В некотором смысле – соратник. Делать человека счастливее – смысл его жизни.

– А если в его категориях растения это счастье окажется не таким, каким счастье видят люди?

– Еще раз говорю: это невозможно. Живой дом – придаток человека. Как птерик.

Перед глазами Гаврилы Ивановича бежали данные, собранные операторами. Ничего нового. Связи, родственники, друзья, интересы, путешествия, работа… Все как у всех.

– Зачем вы приехали в Центр сегодня утром?

Андрей вздохнул.

– Командировка по запросу от руководства Центра, детали можете узнать в Кунгурском Биоцентре у Фомы Ильича Ракова.

– Во сколько вы прибыли?

– Без десяти восемь. Пролетел над рекой, и сразу последовал сигнал об эвакуации.

– Что вы видели?

– Ничего странного, все как обычно: здания лабораторий, поселок, девушка в реке… А все же: что случилось?

Андрей во второй раз задавал этот вопрос. С этого вопроса начался их разговор. Гаврила Иванович во второй раз ответил:

– Прошу сначала поделиться вашими фактами и мнением, сейчас важна каждая минута, если не секунда. Нужная информация может содержаться в незначительной подробности, поэтому прошу отвечать развернуто и обращать внимание на каждую мелочь. От ваших ответов зависят жизни людей.

Последняя фраза прозвучала слишком пафосно, Андрей поморщился:

– Если бы я знал, что произошло, мне было бы проще понять, что именно…

– Не проще, – перебил Гаврила Иванович. – Итак. Для чего вы прибыли? В нескольких словах. С Фомой Ильичом мы поговорим позже, отдельно.

– В поселке вокруг Центра расплодились гадюки.

– Защита организма обезвреживает укусы всех существующих змей. Это особые гадюки? Модифицированные?

– Ответить смогу, когда увижу собственными глазами и пощупаю трикодером. Из того, что мне известно, о какой-либо особенности змей ничего не говорит.

– Они кого-нибудь укусили?

– Таких данных у меня тоже нет. Если и кусали, то укушенные об этом в потоке не сообщали, их чипы сигналов опасности не посылали.

– Что вы знаете о последних разработках Зайцева и его сотрудников?

Андрей прищурился:

– Я уже отвечал на этот вопрос.

– Тот вопрос был об общей направленности работ Центра, сейчас я спрашиваю о частностях, включая слухи и случайные оговорки.

– У вас есть информация из потока, где вы можете узнать все, что знаю я.

– К сожалению, не все. Часть информации была уничтожена. Доходили до вас какие-нибудь новости в личном порядке?

– Нет.

– Что можете сказать о коллективе?

– Только хорошее. Большинство – ровесники Зайцева, начинали с ним и прошли весь путь от идей и первых неудач до успеха и мирового признания. А молодежь соответствует заданным старшими высоким стандартам.

– Вы словно передовицу на главную страницу пишете. Прошу говорить проще, канцелярский язык и штампы – способ запутать или что-то скрыть. Выделялся ли кто-нибудь некими особенностями?

– Нет, – буркнул Андрей, уязвленный подозрением, что он что-то скрывает.

– Многие слышали, как Вадима Чайкина, замещавшего Зайцева в его отсутствие, в частных беседах Яна Чайковская называла Джонни. Почему?

Андрей удивился.

– Ни разу не слышал.

– Примите как факт и попробуйте найти ответ.

Андрей наморщил лоб, закатил глаза и прикусил нижнюю губу. У него это, видимо, такие же сопутствующие признаки сосредоточения, как у Гаврилы Ивановича – чесать нос.

– Джонни, Джон, Иоанн, Ян… Логичнее, если бы Вадик так называл Яну. Свидетели не могли ошибиться?

– Ошибиться может любой, но существует критическая масса, после которой предположение становится фактом.

– Двести лет назад теплород считался фактом. – Андрей улыбнулся одними глазами. – А эфир шел в таблице Менделеева первым химическим элементом. Тогда это были факты.