Снабженец

Приезжаю в ««Неандерталь»» после очередной поездки ««на тот свет»» за соляром, а там дым коромыслом. Никто не работает, все гуляют и, похоже, навеселе, хотя держал я народ практически в сухом законе. То есть официально никому не наливали, а на самогоноварении еще никто не попался.

- Христос воскресе, барин, - полез ко мне, дыша чесноком, целоваться один из каменщиков.

Понятно. Пасха пришла. Как интересно они тут пасхалии вычисляют? По какому календарю? Помню, что в этом вопросе каждый последующий календарь хуже предыдущего. По Григорианскому календарю вообще, иной раз случается такое, что католическая Пасха выпадает раньше еврейской, чего быть по определению невозможно.

Ну, праздник, так праздник. Негоже его людям портить. Ушел к себе, на ходу христосуясь со встречным людом. В уме прокрутилась старинная кинохроника как царь Николай Второй христосуется с очередью казаков из своего конвоя. И стало дурно. Поспешил домой скрыться от радостной толпы.

На лавочке около запертой двери в мой хозблок сидел попик с простой ничем не окрашенной холщёвой рясе с деревянным наперсным крестом, правда, весьма искусно вырезанном. На коленях он держал тряпочный узелок.

При моём приближении попик встал. Был он среднего роста и довольно молод – лет двадцати пяти – двадцати семи. Русоволос и синеглаз. Волосы заплетены на затылке в длинную косу, а вот бородка реденькая и небольшая. Камилавка на голове тоже холщёвая. Не шикует батюшка.

««Брат Васькин»» - подумал я и не ошибся.

- Христос воскрес, сын мой, - благословил меня священник.

- Воистину воскрес, - ответил я отзывом на христианский пароль и облобызался с родственником. – Какими судьбами к нам…

И замялся, так как не знал, как его обзывать.

- Отец Онуфрий меня кличут, о, муж сестры моей. Я тут к тебе с пасхальными подарками – кулич, яйца крашеные, пасха, немного вина тернового. Чем богат.

- Заходи в хату, мой молодой отец, - улыбнулся я – Поснедаем ради праздника чем бог послал. Ты только на праздник или уже навсегда к нам?

- Рукоположён окормлять приход твой, но церкви не обнаружил, - заявил пришелец, перекрестившись на красный угол.

Иконы я все же привёз. Хоть и сам почти атеист, а скорее агностик, но внешне нельзя людей пугать как Петр Первый, прозванный за свою разгульную жизнь Великим.

- Экий ты борзый, - покачал я головой. - Сначала производство, а весь соцкультбыт потом. Надеюсь, полевой алтарь с собой не забыл?

- А как бы я пасхальную литургию служил без него сегодняшней ночью? И алтарь, и иконостас складной привез. А вот всё остальное по самой малости.

Ради такого дела я выставил на стол шустовский коньяк. Разлил по рюмкам. Сказал тост.

- Не пьянства окаянного ради и не чревоугодия для, а токмо не отвыкнуть дабы. С праздником, отче.

Выпили. Онуфрий от рюмки не отказывался и вообще не стремился показывать себя ханжой.

Разложил на столе свои пасхальные яства.

- Ты один или с семьей? – спросил я, повторяя рюмочный разлив.

- Пока один. Не вижу ещё, куда матушку и детей везти.

- На первых порах у тебя будет такой же блок, как и этот, в котором я живу. Потом нормальный дом построим. Так что сам смотри. Я, к примеру, Василису сюда перевезу, как родит. Соскучился тут без неё. А сам строиться буду последним. Сначала люди.

- Ты вкуси освященного кулича, не побрезгуй, - наставительно произнёс священник. – А что, что о людях заботу имеешь, то хорошо. Полезно для душеспасения. Давай, как положено, крашенками стукнемся.

Душевно посидели. Показал я Онуфрию на генеральном плане ««колхоза»» место для будущей церкви и его дома рядом с ней. И место, отведенное для освященного погоста. Выложил фотку храма Покрова-на-Нерли.

Впечатлил.

- Велик господь наш, что сподобил тебя на такие благие мысли, - пробормотал поп. – А я думал уже предложить мужикам обыденную церковь ладить из бревна.

- Какую церковь? – переспросил я.

- Обыденную. Что ставится об один день. Брёвна и доски у тебя есть – я видел.

- Но-но… – погрозил я пальцем, будущему крымскому епископу. - Они уже все расписаны по плану, какая дощечка куда пойдёт.

- Сам уже вижу, что мыслил мелко, не осененный был божьей благодатью. Твой храм дюже как леп. Издаля народ будет приходить, чтобы только полюбоваться на такую божественную красоту, – не выпускал он фотографию из рук. – И как строить такое чудо уже знаешь?

- Это к Жмурову. Он у нас инженер-строитель. На мне только идея и снабжение. Кстати, тебе кто такой крест резал?

- Есть умелец в станице Старотитаровской.

- Как ты на то посмотришь, если пригласить этого мастера иконостас вырезать в новой церкви?

- Хорошо посмотрю. Лепо будет резной виноград меж икон пустить. А иконы ты такие же красивые привезешь, - кивнул он на мой красный угол, где стояли самые дешевые бумажные иконки, купленные в лавке Елоховского собора в Москве моего ««осевого времени»». Ничего особенного, разве что цветами пёстрые и с позолотой. Всё и отличие, что приклеенные они на дубовые досочки, да лаком покрытые.