Сначала было весело

Пробираемся темным коридором, единственное освещение которого – блики индикаторов сигнализации на дверных замках.

Нереальная картина, словно сошедшая с экрана столь любимого японцами фильма ужасов.

Коридор резко поворачивает и утыкается в лестничный пролет. Проход наверх закрыт решеткой.

Следуем вниз.

Веет прохладой.

Похоже на то, что мы спустились в подвал.

Под ногами чавкает грязь, хрустят мокрицы…

Тусклый фонарь над дверью едва рассеивает тьму. Воздух затхлый, пахнет плесенью. Утеплитель пластами сполз с водопроводных труб, обнажив кривые швы сварки.

Сворачиваем в боковой проход. Узкий, явно не рассчитанный на частые визиты. Приходится протискиваться между стеной и покосившимися шкафами, которые спустили сюда доживать свой век.

К телу липнет омерзительно сальная паутина. Кожа зудит.

Медсестра останавливается перед железной дверью и, достав из кармана связку ключей, засовывает один в замочную скважину.

Два оборота, толчок.

Дверь со скрипом открывается.

Обмираю.

Если нас услышали…

– Заходи, – предлагает медсестра.

Скользя ладонью по стене и нащупывая пол ногами, шагаю во мрак. Тусклый свет подвала не проникает в дверной проем.

– Жди меня здесь.

Пресекая попытку задать вопрос, скрипит дверь.

Несколько растерявшись, замираю. Наверное, так нужно. Может, девушка пошла за ключом или посмотреть, не охраняется ли запасной выход… Нам нужно бежать отсюда. По крайней мере мне. Ведь как только обнаружат исчезновение, бросятся искать. И делать это будут очень старательно. И чем дальше отсюда я окажусь к тому моменту, когда начнутся поиски, – тем больше шансов обрести свободу. Что делать потом, я еще не придумала. Куда идти? Обнаженная, без документов, за несколько десятков километров от дома…

Стою – не шелохнусь. Лишь сердце бешено стучит, да дрожат пальцы.

Секунда за секундой убегают в невозвратимое прошлое. К зуду добавляется озноб. Холод сквозит по обнаженному телу и вытягивает остатки тепла ледяными устами бетона. Переминаясь с ноги на ногу, на какое-то мгновение создаю иллюзию согревания. Она быстро развеивается. Холод набрасывается с новой силой. А медсестры все нет. Быстрее, пожалуйста.

Вожу по сторонам руками. Очень осторожно. Главное не задеть чего. А то упадет, загремит…

Ничего.

Перевожу дыхание.

Одна, в темноте… восприятие времени нарушено, но однозначно в подвале я уже не пять или десять минут, а значительно больше.

Может, медсестру поймали и сейчас пытают, выведывая мое местонахождение?

От одной этой мысли сердце несется вскачь.

Желание бежать становится невыносимо мучительным. Не прав тот, кто говорит, будто бы самое плохое – это ждать и догонять. Во сто крат легче рвать жилы в порыве преследования, когда мозг занят анализом непрерывно меняющейся обстановки. Ждать же… мысли сводят с ума. А время тянется, словно резина.

Слух обостряется. Слышны шорохи мокриц под ногами, далекое журчание воды в водопроводных трубах, стук сердца… ту-дух, ту-дух.

А медсестры все нет. Ну, сколько времени нужно на то, чтобы сбегать на разведку? Десять минут, двадцать…

Прошло много больше. Что могло ее задержать? Может, ей пришлось вернуться на рабочее место и она вызовет полицию? Или выведет меня позже?

Напрягаю мышцы, чтобы усилить циркуляцию крови в венах, это хотя бы немного согреет. Ненадолго. Тру руки, бедра, но холод настойчиво вытягивает оставшиеся крохи тепла. Зубы цокают. Сжав челюсти, унимаю дрожь, но она минуту спустя возвращается.

Нужно было рискнуть и вернуться за халатом.

Гоню эту мысль прочь.

Доносится скрип. Сделав стойку, словно гончая, почуявшая лису, прислушиваюсь. Медсестра или карлик?

Но скрип оказывается одиноким звуком, не слышно шагов, никто не спешит открыть дверь…

И вновь время течет в медленном замерзании и безнадежной борьбе с ним.

Охватывает оцепенение. Мозг, словно превратившись в кисель, впадает в прострацию.

Дверь открывается. Скрип пронизывает до мозга костей, и я, подпрыгнув, чувствую, как кусок льда скатывается в желудок.

Свет мощного фонаря бьет по глазам, ослепив меня.

– Набегалась? – голос карлика звучит почти ласково.

Застонав, сползаю на пол. Ноги не держат.

Господин Кнут, злорадно посмеиваясь, хватает меня за ногу и тащит на себя. Сильный, не смотри, что мелкий. Бетонный пол дерет голую спину.

Сил сопротивляться нет. Лишь слезы текут по щекам. Горькие, жгучие…

Медсестра на прощание делает ручкой. Все такая же красивая, элегантная.

Назад нас везут тем же способом, если не считать ударов рукоятью плети по ягодицам и бедрам.

Разминается. Даже с завязанными глазами не сомневаюсь – бьет карлик.

Машина останавливается и, дождавшись, когда нас высадят, мчится прочь.

– Пошли.

Мы возвращаемся туда, где у меня была надежда больше не появляться.

Двигаясь запутанными коридорами, я с ужасом думаю о предстоящих мучениях. Надежды на то, что попытку побега оставят без наказания, у меня нет.

– Стоять на месте! Замерли дружно!

Препоручив Нинку и Федю надсмотрщику с незнакомым голосом, карлик ставит меня руками к стене и защелкивает на шее ошейник.

Сорвав повязку, он отходит на пару шагов.