Сначала я был маленьким

Выяснилось все на следующий день. Вчерашний красивый молодой мужчина оказался директором "Метрополя", фронтовиком, лейтенантом Михаилом Максимовым. И завязалась у дяди Миши с нашей семьей очень прочная дружба, закончившаяся только со смертью моих родителей. Только несколько лет спустя после знакомства Михаил Александрович случайно обмолвился, что слова популярнейшей песни "Синий платочек", которую пела К. И. Шульженко, написал он. Потом мы узнавали о его благороднейших поступках и на фронте, и в мирной жизни - но узнавали не от него, а от друзей, знакомых, посторонних, которым когда-то довелось с Максимовым встречаться.

Дядя Миша (мы, дети, так его называли) был потрясающе музыкален. Великолепно играл на рояле (хотя специально этому не учился), а слух у него был такой, что любой дирижер позавидовал бы! Однажды я решил его проверить "капитально" и двумя руками - от кончиков пальцев до локтей - "лег" на клавиатуру. Дядя Миша засмеялся, но назвал ноты, которые не прозвучали в этом диапазоне - их было всего пять: ми, фа-диез, соль первой октавы и фа-диез, соль-диез, си-бемоль - второй. Я часто "экзаменовал" его, и ни разу он не отмахнулся, а терпел эти детские издевательства. Вообще детей он любил самозабвенно, отдавал много времени и своей рыжей-прерыжей Наташке, и детям своих друзей. Был остроумен, но в компании никогда не "тянул одеяло на себя" и не "занимал площадку" - а так, деликатно, вскользь поднимал настроение даже в очень трудные минуты. Умел разрядить обстановку, снять любой конфликт. Воля у него была потрясающая, но ею он никогда не подавлял, а создавал вокруг себя поле доброжелательности и покоя. При нем все чувствовали себя уверенно и комфортно.

Мои родители очень любили общаться с Максимовым, поэтому чаще других он появлялся у нас - и в городе, и на даче. Даже зная, что в нашем доме он желанен всегда, Михаил Александрович никогда не появлялся без предварительного звонка, без букета цветов и без сладких подарков. И его приход всегда снимал стрессы (а в конце сороковых - начале пятидесятых годов их у нас в доме было невероятно много! Достаточно напомнить, что в 1947 году маму как дочь "врага народа" уволили из института, из Дворца культуры имени Кирова, где она руководила самодеятельностью, и неоднократно были попытки ее арестовать. Но была и масса других неприятностей).

Михаил Александрович был страстный театрал и меломан. От него я, шестилетний, узнал об опере Прокофьева "Война и мир" - Максимов ходил и на репетиции, и на спектакли в Малый оперный (кстати, в постановке тогда еще молодого Б. А. Покровского), а потом у нас дома по слуху играл почти всю оперу и пел очень приятным баритоном полюбившиеся партии. От него я слышал о выступлениях Соллертинского. И, как рассказывал Михаил Александрович, однажды ему дал подержать в руке скрипку великий Мирон Борисович Полякин (а этого доверия удостаивались, дай Бог, три-пять человек). В филармонии я часто видел Максимова стоящим на "хорах" (он не любил слушать музыку сидя) на концертах Ойстраха, Гилельса, Рихтера, Мравинского, латышской певицы Эльфриды Пакуль.

Последние дни жизни моего отца тоже проходили с добрым участием дяди Миши. Он прибегал в больницу и подолгу сидел с моей мамой, вселяя в нее по мере возможности спокойствие.

Более двадцати лет я не видел Михаила Александровича, даже не знаю, жив он или нет. Но когда вспоминаю его - на душе радостнее и теплее.