Сначала жизнь. История некроманта

Я не знаю, что мне делать. Несколько лет назад, когда мы только приехали сюда, с Мирой работал один из наших профессоров, господин Карлоний, специализирующийся на психологии. Это благодаря его вниманию и заботе мое дорогое дитя позабыло свои прежние горести и обрело душевное равновесие. Теперь я припоминаю его слова, на которые тогда, находясь в состоянии радости, не обратил внимания. А ведь он пытался сказать мне, что проблема Миры не решена окончательно. Что девочка либо скрыла от него какие-то важные подробности событий, произошедших в ней в детстве, либо просто забыла их, что еще хуже. Для нее, разумеется, не для господина Карлония. К сожалению, душевные болезни не излечиваются так же легко, как физические. Ах, если бы можно было просто прочесть заклинание и возложить руки на русую головку моей дорогой дочери, призывая с небес силу Милосердной Анивиэли!…. Я отдал бы все, я часами стоял бы над ней, пропуская через себя силу, лишь бы это помогло вернуть ей веру в себя и обрести радость жизни. К сожалению, все мои усилия были бы напрасны. Наша наука только начинает разбираться с душевными болезнями, но все профессора твердят одно и то же: пока Мира сама не откроет свое сердце и не посмотрит в глаза страхам, никто не сможет ей помочь. Душа, сотворенная Создателем, — свята. Ни одно существо на свете, и Милосердная Анивиэль в первую очередь, не вправе ее насиловать, навязывая ненужное пока излечение. Все только добровольно и без излишней торопливости. Время, как мне объясняли, играет в этом вопросе ключевую роль.

И все-таки я не могу сидеть, сложа руки. Завтра же я снова переговорю с профессором Карлонием по поводу Миры и попрошу его провести с ней еще несколько сеансов. Может быть, то, что не получилось у него несколько лет назад, получится сейчас?…..»

(из записок Аматиниона-э-Равимиэля)

Денитий путешествовал не спеша, однако сноровка бывалого путешественника давала о себе знать, и они с Тосем добрались до границы с Азереном всего лишь за две недели. Погода стояла хорошая, и дорога не показалась бы Тосю утомительной, если бы не хозяйское занудство. Денитий, грубо говоря, достал его до самых печенок. Сходи за водой, нет, эта не такая, принеси свежей, подай полотенце, да не это, дурак, а другое, которое для лица. Вымой котелок, это что, разве вымыл, вымой так, чтоб блестел, почисти коня, тоже, чтоб блестел, ты каких дров для костра притащил, от них же дыму будет, не продохнешь, иди собери других, ну и все в таком же духе. Временами Тось от души завидовал предыдущему слуге Денития, тому самому, который сбежал, бросив хозяина на произвол судьбы.

Юный некромант дорого бы дал за возможность сделать то же самое, но, к сожалению, у него на хвосте висела огромная толпа черноборцев, горящих желанием содрать с него шкуру, и о возможности распрощаться с надоевшим хозяином приходилось только мечтать. То, что Тось доехал живым и здоровым до самого Азерена, следовало считать исключительно заслугой капризного и нудного Денития, который, несмотря на капризы и занудство, тем не менее, исправно прикрывал его своей толстой тушей. Иногда Тось даже совершенно искренне благодарил богов за немеряную хозяйскую самонадеянность, тупость и невнимательность. Особенно, когда тот, несмотря на очевидное сходство Тося с его портретами (и откуда только черноборцы их взяли?), вывешенными в некоторых трактирах, упорно не желал признавать в нем беглого некроманта А еще Тосю очень нравилось, когда Денитий, заметив пару взглядов, брошенных на Тося исподтишка бдительными посетителями, принимался во всеуслышание потешаться и над своим слугой, который удостоился, наконец, чести сделаться некромантом, и над легковерными дураками, который вздумали по внешности судить о наличии или отсутствии дара.

Громко хохоча, Денитий предлагал Тосю выдать себя за этого беглого некроманта и сдаться на первой же заставе, чтобы попасть, наконец, в некромантскую школу. Хозяин ржал, как конь, язвил и издевался, с огромной душевной щедростью приглашая поучаствовать в забаве всех окружающих. Тось же, красный от злости и смущения, тем не менее, подмечал, как взгляды этих окружающих из подозрительных превращаются в презрительные, что полностью его устраивало. Нет, если бы не Денитий, его бы точно взяли.