Сначала жизнь. История некроманта

— Да что вы говорите! — вышел из себя Тось. — А сажать меня в кутузку, пытать и обвинять во всех смертных грехах — это, по-вашему, законно? Я инквизиторов ваших поднял только для того, чтобы они мне помогли из тюрьмы выбраться, я даже не знал, что из них личи получаются, это уже они мне потом сами рассказали!

— О, так вы у нас почти безгрешный некромант?! — профессор уже явно издевался. — Весь такой белый и пушистый?

— Все, что я сделал, я делал исключительно для того, чтобы выжить, или в целях самообороны! — со стопроцентной уверенностью в своей правоте отчеканил Тось. И пусть жрецы Веса ищут ложь в его словах, ее там нет! — Ни в одной стране мира нет такого закона, который запрещал бы защищаться!

— Возможно, — не стал спорить профессор. — Однако два греха вы все-таки совершили, не отпирайтесь!

— Это какие же?

— Вы подняли вашего покойного наставника господина Уникия и вы таки пытались изнасиловать или, простите, как здесь говорят, применить действия развратного характера к одной из дочерей Ани. Не станете же вы это отрицать?

Тось помрачнел.

— От того, что я поднял деда Уникия, никому хуже не стало. И ему самому в первую очередь. Я его даже работать не заставлял. Подумаешь, посидел тихонько в уголке. А Мира…. Это для вас она одна из дочерей Ани, а для меня,… - Тось запнулся и сглотнул. — Для меня она самый родной и близкий человек на свете. Единственный родной и близкий человек на свете. Я только нашел ее после стольких лет, а эта эльфийская скотина захотела увезти ее Хельф знает куда!

— Протестую, оскорбление свидетеля! — закричал один из наблюдателей.

— Да демоны с ним, с этим ушастым, — зло отмахнулся от него Тось. — У вас, у людей, сердце есть вообще? Я же чуть с ума не сошел, когда Мира сказала, что уезжает!

— И поэтому ее обязательно надо было насиловать? — напускное добродушие слетело с профессора Карлония, как пушинка с одуванчика.

— А что мне еще оставалось делать? — развел руками Тось. — Подло это было с моей стороны, по-скотски, сам знаю. Мира такого не заслужила. Она мне как сестра. Но что мне оставалось делать?

— Сестра-то сестра, а в постель, тем не менее, потащили, — недобро хмыкнул профессор. — Не подумали ни о том, как она себя будет чувствовать, ни о ее даре.

— Да, это верно, — также нехорошо ухмыльнулся Тось ему в ответ. — Меня в тот момент мои чувства больше волновали. Как бы решиться довести дело до конца. А на Мирин дар мне, что тогда, что сейчас, плевать с высокой башни. Чего хорошего она от него видела?

— Что-о? — возмущенный профессор подскочил на стуле, зал неодобрительно загудел. Дочери Ани всегда пользовались уважением и даже некоторым поклонением. — Да как вы смеете???

— Да уж смею, — криво улыбаясь, отозвался Тось. — Повторяю для тех, кто не расслышал, плевать мне с высокой башни на все эти дары! Мой дар мне ничего хорошего не принес, а Мирин…. Вам-то, конечно, от него одна польза, а ей каково? Всю жизнь одна, ни семьи, ни детей. Я, когда решался, подумал — обидится она на меня, конечно, ну и пусть. Зато освободится от этой ноши и останется в Тирту. Не за меня, так за другого замуж выйдет, хоть проживет нормальную жизнь. Раз уж мне не дано, так хоть ей….

— Вы это что, серьезно? — профессор смотрел на Тося во все глаза. — Вы действительно считаете дары богов тяжелой ношей и едва ли не наказанием?

— Не едва ли, а наказанием, — буркнул Тось. — Если бы от моего можно было так просто избавиться, думаете, стоял бы я тут сейчас перед вами?

— Но ведь дары — это…., это…., - у профессора, похоже, кончились слова, настолько расходилось то, что говорил Тось, с его привычным представлением о мире. — Это высшее проявление божественной Любви, это благословение людям, это….

— Если это любовь, — хмыкнул Тось, — то я эльфийская танцовщица. Скажите своим богам спасибо, что они вас так не благословили, как меня или Миру.

Профессор развел руками.

— Нет, я отказываюсь это понимать. Это просто какое-то крайнее проявление эгоизма!

— Вам бы прожить мою жизнь, посмотрел бы я, как вы запели!

Зал взорвался воплями, кто-то одобрял высказывание Тося, кто-то протестовал. Среди членов Этического Совета тоже не было единства, они громко спорили, причем большая их часть явно была на стороне Тося. Что, впрочем, неудивительно, учитывая, какую большую предварительную работу он с ними провел.

Конец шуму положил председатель, дав знак секретарю. Тот ударил в гонг, и в зале воцарилась тишина.

— Господа члены Этического Совета и славные жители Тирту! — обратился он ко всем присутствующим. — Ваши эмоции мне понятны, однако предлагаю все же начать процесс так, как положено это делать. Хотя, благодаря инициативе профессора Карлония, мы уже разобрались в некоторых аспектах этого дела, но, хочу напомнить, что существует процедура, которой следует придерживаться. И, исходя из этого, нам сейчас следует выдвинуть кандидатуры защитника и обвинителя. Господин Антосий Черный!

Тось поднялся со скамейки.