Снайпер

Ганс Фингер медленно, но неотвратимо погружался в засасывающую топь вместе со своей заветной мечтой о золотом хронометре и русской лисе для фрау Фингер. В пальцах у него был не пушистый лисий мех, а скользкая и липкая тина. «Меня глотает сама русская земля! – в мистическом страхе думал Ганс.- Она живая и поглотит всех нас. Я проваливаюсь в преисподнюю».

– Хильфе! Хи-ильфе!

Однако же и этот сдержанный крик в ночной тиши разнесся далеко и всполошил лягушек на болоте. Квакнула одна лягушка, потом другая. А вслед за тем раздалось такое громкое кваканье, какого немцы и не слыхивали. Казалось, русские лягушки выросли-таки с волов, чего не удалось добиться лягушке из старой басни, известной и немцам.

Лягушачий концерт услышали на русской стороне. Оттуда взлетели в небо ракеты, мерцающий белый свет озарил болото. Гитлеровцы застыли недвижимо, попадали наземь. Но все было напрасно, они уже были замечены. С двух сторон ударили по ним русские пулеметы. Огненный серпантин трассирующих пуль опутал фашистов. В ужасе, теряя всякое соображение, они бросились бежать прямиком через болото. Многие сейчас же увязли и стали тонуть. Дикие вопли огласили ночь…

Обер-лейтенант Вальден привел обратно не более половины своих солдат. Полковник Липпе так и не дождался плененных русских снайперов.

Когда смолкли крики захлебывающихся в топи и раненых гитлеровцев, в середине болота опять послышалось кваканье. Теперь лягушки квакали негромко и как будто удовлетворенно, весело, словно бы радовались, что незванные гости не смогли проникнуть в их заповедное царство.

А утром с болота снова стреляли русские снайперы, и меткая пуля поражала то не остерегшегося наблюдателя, то солдата у бойницы. Вновь на болото летели мины и снаряды, пока русская артиллерия не заставила замолчать немецкие минометы и пушки. Вечером полковник Липпе опять занимался своей мрачной бухгалтерией, подводя печальные итоги, ругал своих командиров и недоумевал, как же все-таки пробирались в центр болота русские?

В самом деле, гитлеровцы неплохо, с немецкой обстоятельностью искали путь в центр болота. Они не раз лазали вокруг него, нащупывая тропинку ногами и руками. Но они искали то, чего не было: Кранц и Фингер приняли за начало тропинки ряд сросшихся кочек.

Верна была только половина догадки гитлеровского офицера: в центре болота действительно имелось сухое, твердое местечко – островок площадью в четверть гектара. Там были вырыты окопы, в которых лежали снайперы Волжин и Пересветов. Это они и подняли ночью неистовое кваканье, послужившее сигналом для открытия пулеметного огня по окружавшим болото гитлеровцам. Находясь в большой близости к противнику, друзья нередко прибегали к помощи «лягушачьего» языка: человеческий голос в часы затишья легко засекается наблюдателями, а кто обратит внимание на кваканье лягушки?

Волжин и Пересветов разработали комплекс сигналов, составленных из «кваканья», и успешно пользовались своим «лягушачьим» языком.

Как же они попали на болото?

Когда Волжин рассматривал сделанный с самолета фотоснимок местности, то увидел, что в середине болота, что находится на нейтральной полосе, есть островок. Снайпер сразу подумал: «Вот бы где устроить засаду. Только так они действовали до тех пор, пока передний лист не оперся на сухое место, и вытащили за собой оба листа «болотохода». Как же туда пробраться? Тропки никакой нет».

Он стал советоваться с Пересветовым, и тот подал хорошую мысль. Друзья раздобыли два больших листа фанеры и принялись пилить, строгать и резать. На вопрос, что они сооружают, Волжин отвечал:

– Ноев ковчег. На случай всемирного потопа.

Все смеялись, и никто ничего не понимал.

Друзья снабдили фанерные листы наклонными бортами и окрасили в грязно-бурый цвет, с зелеными пятнами. Потом они понесли свое сооружение для испытаний на ближайшее болото в тылу батальона. Свидетели, без которых никак нельзя было обойтись, пришли в восторг от изобретения снайперов, которое и окрестили тут же «болотоход Волжина-Пере- светова», или сокращенно «ВОПЕ».

Ночью снайперы вытащили свой «болотоход» на нейтральную полосу. По приказанию командира батальона их сопровождали трое разведчиков, вооружившихся длинными шестами и веревками. Капитан Ивлев принял меры предосторожности, хотя снайперы и уверяли его, что все будет в порядке. Разведчики остались за кочками, а снайперы начали форсирование топи. Они положили на трясину один лист фанеры и шагнули на него, держа в руках другой. Под их тяжестью лист начал медленно погружаться, но они мигом выбросили вперед второй и перебрались на него. Потом вытянули из трясины первый лист и переместили его вперед. Так они действовали до тех пор, пока

передний лист не оперся на сухое место, и вытащили за собой оба листа «болотохода».

Когда с болота донеслось условное «лягушачье» кваканье, означавшее, что снайперы благополучно добрались до места, разведчики со спасательным инвентарем отошли в свое расположение и доложили командиру батальона, что его приказание выполнено.