Снайпер

– Тогда отставить, С-4, я не дам вам “зеленый свет”, пока я своими глазами не увижу, что ствол пистолета направлен в безопасном направлении, так, как указано в инструкции.

Вот в какой ситуации оказался Ник Мемфис! Его просто обложили со всех сторон. Какой-то козел все время что-то бубнил ему на ухо, да к тому же указывал, когда ему стрелять, а когда нет, хотя… в противном случае Мемфису, вероятнее всего, пришлось бы встать и уйти, не сделав этого выстрела вовсе.

– Ладно, Бэйс, вы меня убедили. Сейчас займу позицию для стрельбы. Скажете, когда ваши люди сообщат вам, что можно стрелять.

Боб упер винтовку прикладом в плечо и посмотрел в прицел, в котором во всем своем ярком и смелом многообразии красок возник увеличенный, отчетливый, похожий на картинку из фильма мир.

– С-4, он выехал на Риджели, в данный момент он въезжает в вашу зону поражения.

Боб открыл затвор и положил туда один из патронов “Экьютек” 308-го калибра, потом дослал патрон в патронник.

Прижав к себе поплотнее винтовку, он отвел микрофон в положение, в котором тот не работал, а затем резко и яростно дернул его в сторону, чтобы тот не мешал ему держать оружие. Эта была несколько усовершенствованная позиция для стрельбы сидя. Вес тела был перенесен на левую ногу, корпус слегка наклонен к винтовке, которая прочно была установлена на подставке из нескольких мешков с песком. Она удобно лежала на этих мешках, всем своим весом давя только на них. Верхняя часть тела Боба опиралась на локти, поэтому он свободно управлял винтовкой и всеми ее движениями, плотно прижимая ее к плечу и передвигая относительно точки опоры на песочной баррикаде. От напряжения бедро начало немного ныть, но это была не такая большая проблема, с которой бы он не смог справиться.

Взглянув в прицел, Боб сделал едва заметные изменения в положении рук на винтовке и расположении корпуса, пытаясь найти максимально удобную позицию: нужно было занять такое положение, чтобы все остальные предметы оказались на своих местах, чтобы ничто не мешало и не отвлекало его внимания, чтобы дыхание было естественным и свободным и чтобы он чувствовал, что составляет единое целое с винтовкой и мешками с песком.

Он следил за легкой дрожью перекрестья прицела и старался постепенно выровнять дыхание и успокоиться. Вот кто был его настоящим врагом – не Вилли Даунинг или Ник Мемфис, ни даже “Экьютек” или что-нибудь в этом роде – нет, самым страшным врагом было его собственное сердце, над которым он никогда не мог добиться полного контроля – да и вряд ли вообще это в чьей-либо власти – и которое независимо от его разума посылало предательские сигналы беспокойства в различные части тела. Что самое ужасное, так это то, что оно может подвести любого человека в самый ответственный момент, выбросив из себя огромный заряд страха. Результат может быть самым удручающим: дрогнет палец на спусковом крючке, дыхание задержится слишком долго, неизвестно отчего навернется пленка слез на глазах, которая сразу же уменьшит остроту зрения, четкость или сделает так, что изображение вообще расплывется, ухо может неожиданно услышать слишком много или, наоборот, чего-то не расслышать, или вдруг нога, которая незаметно для своего хозяина затекла и онемела, станет отвлекать его от того серьезного дела, на котором он в данный момент сосредоточен.

Боб быстро закрыл глаза и приказал себе успокоиться.

Он медленно вдохнул воздух, позволив ему заполнить легкие где-то наполовину, а потом так же спокойно выдохнул. Он не хотел, чтобы у него в организме было много кислорода, который может отрицательно подействовать в самый неподходящий момент. Однако, черт побери, он еще не совсем успокоился! Это довольно-таки странно, потому что все здесь было ненастоящим: он сидел в выдуманном здании, притворялся, что он – агент ФБР, притворялся, что это 1986 год, и еще старался вести себя так, как будто все это происходит на самом деле.

“Хватит придуриваться, – подумал он про себя. – Это всего лишь стрелковые упражнения, и нечего корчить из себя черт знает что”.