Снайпер должен стрелять

— Да, конечно. Мы следили за той группировкой. И только благодаря их глупости нам удалось провести операцию относительно успешно. Не все удалось, но рассчитывать на абсолютную успешность в нашем деле не приходится. Поэтому на определенном этапе операцию пришлось свернуть. Гангстерская группировка задержана — и черт с ней. Пусть они получат по заслугам. Приобщите к ним Курта Бауэра, и этого будет вполне достаточно, чтобы организовать процесс и успокоить общественность. Остальное можно и нужно замять. Да, Хестер и его помощники скрылись. Полиция их разыскивает, ей помогает в этом Интерпол. Не пройдет и месяца, как все забудется. Хестер же, как таковой, нам не нужен, нам нужны его мозги, и у нас есть возможность заставить его работать на нас в той области, которая считается сейчас сверхсекретной и сверхперспективной.

— Замечательно, господин Чиверс. Слушал я вас, как майского соловья. Слушал и думал, не попроситься ли мне к господину Чиверсу в подручные — до чего умен, до чего ловок, куда мне, старому дураку. Я бы так и поступил, если бы все, что вы излагали, не являлось бы, говоря по-простому, брехней. — И на лице Маккью появилась одна из тех масок, которые он умело менял в зависимости от сложившейся ситуации.

Сейчас это была маска жесткого и циничного человека, решившего судьбу жертвы и садистски наблюдающего за ужасом, нарастающем в ее душе. Он замолчал, глядя в глаза Чиверса. Молчал и тот, лихорадочно думая, где же он совершил ошибку. Казалось же, вот-вот — и они обо всем договорятся. Значит, Маккью известно что-то, что он до времени скрыл, давая Чиверсу выговориться, чтобы потом поймать его. На чем?

Но Чарлз не дал ему опомниться, выражение лица его начало вдруг на глазах меняться. Перед Диком сидел безумец, одержимый сжигающей его страстью. Глаза Чарлза блуждали, руки шарили по столу, и казалось, попадись ему что-то тяжелое, он тут же обрушит эту тяжесть на голову первого, кто попадется ему.

— Когда ты перестанешь врать, подонок? — рявкнул вдруг он, и Чиверс почувствовал, что вот сейчас опять выскользнет из-под него стул и страшные кулаки начнут его уродовать.

Но ничего страшного не произошло.

— Подвинься к столу вместе со стулом, — неожиданно спокойно сказал Чарлз, от безумия его не осталось и следа, но Чиверса тем не менее продолжало трясти. — Я даю тебе последний шанс, — совсем тихо сказал Маккью. — Еще раз соврешь — пеняй на себя. А теперь смотри внимательно. — И он выложил перед потрясенным Чиверсом тринадцать фотографий.

— Узнаешь? — задал он вопрос, не требующий ответа. — Выбери из них тех, кто работает в разведке.

Помедлив, Чиверс выбрал две фотографии.

— Так, — холодно утвердил его выбор Маккью. — Остальные — чьи это люди?

— Кадзимо Митаси, — еле выговорил Дик, и кровь бросилась ему в лицо.

— Кто он?

— Вы же знаете, психиатр, владелец Бостонского научного центра и клиники для душевнобольных.

— Хестер понадобился ему?

— Да.

— Имеет ли ваша и Митаси операция отношение к разведке?

— Пока нет.

— Что это значит?

— В ближайшее время доктор должен завершить исследование, которым безусловно заинтересуется Пентагон.

— Иначе говоря, пока доктор держит свои исследования в секрете?

— Да.

— Это исследования из области психотроники?

— Да.

— Если дальше все пойдет так же хорошо, можешь считать, что ты сделал отсюда первый шаг на собственных ногах. Следующий разговор с тобой будет утром. К этому времени все, что тебе известно о деятельности Митаси, опишешь подробнейшим образом. Уведи его, — приказал Чарлз своему подручному.

Тактику дальнейшей работы с Чиверсом Доулинг и Маккью обсудили в деталях. Протокол допроса и письменные показания Дика, касающиеся деятельности Кадзимо Митаси, отправили Монду. Было решено до завершения дознания доступ к информации по «Делу Хестера» ограничить минимально возможным кругом лиц. Вторую часть допроса должен был провести сам Доулинг.

И вот теперь Чиверс сидел перед ним. Страшного подручного Чарлза за спиной у Дика не было. Несколько переменилась и сама обстановка. Если Маккью сидел за совершенно чистым столом, то Доулинг завалил его какими-то бумагами, фотографиями, папками, а справа от него лежали три толстых переплетенных тома. Доулинг сортировал бумаги, перекладывая их, некоторые перечитывал.

Чиверсу представилась возможность разглядеть его: крупная голова, украшенная розовой лысиной, вокруг лысины рыжая с проседью опушка коротко подстриженных волос; черты лица мягкие, но стариковская вялость еще не коснулась их. Выглядел он лет на пятьдесят.

Широченный китель Доулинга висел на спинке стула. Ворот рубашки был расстегнут, галстук чуть приспущен, рукава засучены. В руках чувствовалась такая мощь, что они невольно притягивали взгляд. В целом же Доулинга можно было принять не за начальника полицейского управления, а за преуспевающего фермера.