Снайпер-инструктор

С собой мы взяли этюдники, а Саша рыболовные снасти. Пока он ловил рыбу, мы писали этюды с реки Обь, такой же широкой и могучей, как и наша Волга. Между делом мы разговаривали. Я спросил его разрешения написать о нём повесть. Папа был не против, и рассказал мне эпизод из своей фронтовой жизни. Мне он уже этот эпизод раньше рассказывал, но я уточнил некоторые подробности. Имена и фамилии своих товарищей он не смог вспомнить, но детали тех событий, помнил до мелочей, что меня удивило.

Затем мы с ним собрались домой, и полезли вверх по крутому склону берега. Тут он меня снова удивил: от Сашиной помощи отказался. Сказал: «Пусть ловит рыбу». Папа, как раненый солдат, ползком упорно лез в гору, волоча правую руку и правую ногу. Я помогал ему и тащил наши этюдники. Его левая рука подтягивала его так, словно он ничего не весил. Я переживал, что он может навредить своему здоровью, и просил не торопиться, но папа упрямо преодолевал метр за метром. Мне показалось, что я больше устал, чем он. Берег Оби был очень высокий и крутой. Надо отметить, что и до болезни папа показывал свою отличную физическую подготовку. Он мог ходить на руках вниз головой, и стоять на одной руке, в виде буквы «Т», когда тело держится горизонтально полу. Такие упражнения он демонстрировал и в свои шестьдесят лет. До инсульта он весил 60 килограммов, при росте 168 см., был худым, но мускулистым человеком. Во время пребывания под капельницей, в течение недели, когда случился инсульт, папа ничего не ел, и от этого у него зарубцевалась язва желудка, и он перестал курить. Теперь он мог кушать всё.

Я его спросил: «Отчего у тебя случился инсульт? Ведь должна же быть какая-то причина». Папа согласился: «Да причина была. Видимо, поднялось артериальное давление. К концу дня разболелась голова. Во сне в ту ночь, я вновь видел, как меня засыпало землёй в Кёнигсберге. В этот момент меня и парализовало».

Когда отец заболел, то не мог писать и разговаривать. Письма вместо него писала нам с Сашей Тамара Ивановна. В письме от 18 июня 1986 года она сообщала:

«С восьмого мая, после больницы, отец находится дома под наблюдением двух врачей: терапевта и невропатолога, вызываемых на дом. По их рекомендации мы занимаемся усиленно лечебной гимнастикой и массажем, терпеливо учимся говорить по букварю».

Во время нашей встречи, я хорошо понимал папу, он говорил хоть и заторможено, но внятно. А при разговоре по телефону, я не всегда его понимал, и Тамара Ивановна переводила мне смысл его слов. Надо отдать должное Тамаре Ивановне. Она не жалела своих сил, хотя сама была не вполне здорова, но очень старательно ухаживала за мужем. Соня тоже часто ходила к родителям, помогала им во всём.

30-го августа 2005 года, ко дню города Барнаула, состоялась папина персональная выставка. Вначале выставка проходила на улице во время массового гулянья Барнаульцев, а затем продолжилась в клубе «Трансмаш». На открытии выставки рассказывали биографию отца, вручили ему подарки: набор красок, мольберт, чайный сервиз и белую розу. В этот день его и Тамару Ивановну, возили на легковой автомашине. Такое внимание стало для отца зарядом бодрости. О нём писали местные газеты, и в интернете появилась статья под названием «Волны земной жизни». Так папа назвал свою выставку.

Пятого марта 2007 года отец умер на 83-м году жизни. Мы с Сашей узнали об этом из телеграммы, которую прислала сестра Соня. Мы решили не ездить на похороны, так как путь длинный и могли не успеть. Послали деньги. Организацию похорон и основные расходы взял на себя военкомат.

Несмотря на болезнь, папа прожил полноценную жизнь, пусть с ошибками, но достойно. Жил хоть и в бедности, но с увлечением. В тяжёлый для страны период перестройки государство не забывало о заслугах фронтовиков, папа имел хорошую пенсию. Под конец жизни он перестал чувствовать нужду, его значимость в семье повысилась. Каждый год его бесплатно лечили в военном госпитале, поэтому он и прожил почти восемьдесят три года. Тамара Ивановна писала в очередном письме:

«Приближается сороковой день смерти отца, и всё более и более ощущается его отсутствие: не с кем поделиться впечатлениями, обменяться мнением, посоветоваться, вспомнить молодые годы – всё это умерло вместе с ним. Теперь часто плачу. Первые годы нашей совместной жизни я принимала его за романтика, и мечтателя, потом пришла к выводу – больной человек, инвалид. Хотя инвалидности ему не давали, да он и не стремился к этому. О полученных на фронте контузиях, он мне раньше не говорил, и сообщил только через сорок лет совместной жизни, когда сработала бомба замедленного действия. Он боялся взять на себя ответственность за семью, постоянно ожидая последствий от контузий. Учителя в школе называли его фанатиком – человеком страстно влюблённым в искусство, отмечали, что он обладает большим влиянием на учеников. Письма ваши и телефонные разговоры были для отца лучом света. Он любил вас, своих сыновей, нежно, всей душой».