Снайпер-инструктор

Винокуров спорить не стал и пошёл помогать девчонкам. Он крутился возле них, и между делом вёл разговоры. Я тоже присоединился к нему, очистил несколько луковиц, слушал немецкую речь и почти всё понимал. Иногда я вставлял в разговор своё слово, поддерживал беседу. Настроение моё было плохое, не такое, как у Винокурова, потому что понимал – этим девушкам неприятно общаться с нами. Оружие мы не оставляли ни на минуту, снайперская винтовка всё время висела у меня на плече. Иногда я ставил её рядом на пол. Конечно, женщины видели, что я снайпер, и могли предполагать, что уже убил некоторое количество их соотечественников, да и других присутствующих военных они могли в этом подозревать.

Улыбались девушки нам искусственными улыбками, пытались быть вежливыми и учтивыми. Такая натянутая обстановка меня не радовала. На кухне мы находились более часа и узнали в разговорах много информации о немках. Оказалось, что одна из девушек была дочерью хозяйки этого дома, вторая её племянницей, а третья снохой. Сын хозяйки, с её слов, находился в Кёнигсбергской тюрьме, а муж недавно умер от сердечного приступа, очень переживал за сына. Кроме того, он являлся владельцем конезавода. Его лошадей фашисты отбирали за минимальную цену на военные нужды. А когда сына арестовали за связь с антифашистами, то завод полностью конфисковали. Парня не расстреляли только благодаря родственным связям с большими чинами в гестапо. Что сейчас происходит с сыном, хозяйка не знала и, рассказывая эту историю, всплакнула.

– Скорей бы война закончилась, – говорила она, смахивая слезу, и успокоившись, спросила:

– К концу года война закончится, или нет?

– Советская армия приближается к Берлину, – сообщил Винокуров, – так что, возможно, она закончится через два месяца.

Женщины удивлённо посмотрели на него, видимо, не поверили.

Когда ужин был готов, всех солдат и офицеров позвали в столовую. Женщин тоже пригласили с нами поужинать. Они поначалу отказывались, но Винокуров их уговорил.

Перед тем, как приступить к приёму пищи, командир полка сообщил печальную новость: «Погиб 18 февраля командующий третьим белорусским фронтом Черняховский, возле города Мельзак от осколка снаряда. Вместо него назначен на эту должность маршал Василевский. Он теперь будет руководить штурмом Кёнигсберга».

Солдаты жалели Черняховского, он пользовался большим уважением в войсках. Однако присутствие молодых женщин отвлекало от грустных мыслей. Сидя за длинным столом, гвардейцы с любопытством разглядывали немок. Майор Котов заметил, как я смотрю на племянницу хозяйки, и тихо мне сказал: «Среди немок нет симпатичных, наши девушки в сто раз лучше…» Я пропустил мимо ушей его слова. Мне эта девушка очень понравилась. Из разговоров стало известно, что звали её Марта. Девушки, наверное, специально испортили свои причёски, оделись в плохую одежду, чтобы не приставали к ним военные. Но я всё равно разглядел, скрытую под старым мятым халатом, стройную фигуру племянницы хозяйки, а из-под лохматых волос выглядывало её вполне симпатичное личико, с округлыми по-детски щёчками.

В начале мы ели рыбный наваристый суп. Мой сосед слева, лейтенант Горбунов, брезгливо копался в тарелке. Он ел в супе только картошку, а рыбу оставлял.

– Ты, почему рыбу не ешь? – удивился Котов.

– В реке много трупов, а рыба ими питается, – произнёс лейтенант с брезгливым выражением на лице.

За столом все слышали его слова, но продолжали активно работать ложками. Голодным солдатам трудно аппетит испортить. После супа опять ели рыбу, но только жареную. Всё было вкусно, наелись досыта. Солдаты, выходя из-за стола, благодарили женщин. Некоторые знали, как это сказать по-немецки и говорили: «Danke». А майор Котов даже поцеловал руку хозяйке, словно истинный интеллигент. Немки были тронуты таким добрым к ним отношением и совсем осмелели.

После ужина сначала скопилась очередь возле туалета, потом возле ванной комнаты. На помывку я стоял в очереди за Винокуровым. Впереди него были три человека, а в ванной уже мылся командир полка. Выйдя оттуда, посвежевший, он предупредил нас:

– Мойтесь побыстрее, чтобы всем успеть помыться. Утром пойдём в наступление.

Его слова навели меня на грустные мысли: «Снова в бой. Опять смерть будет рядом, возможно мне придётся погибнуть, как погибли многие мои товарищи». Пока я стоял в очереди, вспомнил Олега Коровкина и погибших снайперов из моего взвода, имена некоторых из них уже начал забывать.

Помылся я наскоро, много воды в ванну не набирал. За свою короткую жизнь на тот момент, в ванной я мылся второй раз. Впервые это было, когда мы ездили с родителями в гости к Глебу в Ярославль, ещё до войны. Но, в тот раз, в сорок первом году, воду горячую отключили, поэтому помыться в ванной у него не удалось.