Снайпер Великой Отечественной

В самый разгар нашего веселья в землянку пришли майор Чистяков и старший лейтенант Круглов. Комбат был отличным танцором, мы наградили его танец шумными аплодисментами и выкриками: «Браво нашему комбату!» В пляске принял участие и Круглов, но тут в землянку вбежал командир взвода Петров:

– Товарищ комбат, немцы вешают в нейтралке парашютные ракеты!

– А-а, снова люстры… Ну, значит, жди какой-нибудь пакости. Кончай веселье, товарищи! – быстро сказал комбат.

Не успев поблагодарить музыкантов и плясунов, мы покинули землянку и заняли свои огневые позиции. Ожидалась ночная атака. Наши снайперы расстреливали парашютные ракеты из трофейных винтовок разрывными пулями. Когда такая пуля попадала в ракету или в ракетный парашют, она рвалась, и ракета падала на землю, где продолжала гореть. Ночь прошла в непрерывной перестрелке с противником, но ночной атаки не последовало.

* * *

Лучи восходящего солнца осветили узкую, сырую от росы траншею, в которой стояли измученные ожиданием боя люди. Слева от нас простиралось болото, над которым повис густой туман. Вершины ольхи причудливо торчали из молочной пелены. Туман усиливался с каждой минутой. Вскоре он захватил траншею и всю нейтральную полосу. В пяти шагах ничего не было видно. Впервые очутившись в такой обстановке, многие из нас растерялись; мы стояли в траншее с оружием в руках, не зная, что делать. Из тумана неожиданно выплыл комбат Чистяков:

– Товарищи бойцы, усилить наблюдение! Где старший лейтенант?

Командир взвода Петров доложил:

– Старший лейтенант Круглов проверяет секреты.

Майор подошел к станковому пулемету и нажал гашетку, как говорят, «на всю катушку». На звук пулемета разом откликнулись все огневые точки противника.

– Ага, сидят на месте, поганцы, боятся нашей атаки! – майор энергично передернул плечами.

Мы будто ожили, стало спокойнее на душе. Со стороны оврага, у которого мы вчера вели бой с немцами, прозвучали одиночные выстрелы. Мы насторожились. Вслед за одиночными выстрелами застрочили автоматные очереди, и в этот момент до нас донесся странный протяжный звук, похожий на человеческий голос, прозвучавший последний раз в жизни. Он утонул в дробном стуке автоматов. Что происходило на дне оврага? Может быть, гибнут товарищи? Мы не знали. Командир взвода Петров запретил нам спуститься туда, чтобы разведать происходящее.

В девятом часу утра туман наконец оторвался от земли и рассеялся. Пулеметная стрельба прекратилась. Вместе с комбатом и Петровым я пошел на командный пункт роты. Там мы увидели за завтраком Круглова, Строеву, Ульянова и Бодрова. В углу землянки на патронном ящике сидел долговязый немецкий офицер и медленно, с достоинством, ел гречневую кашу. Немец держал котелок меж колен, то и дело посматривая на часы.

– В овраге прихватили? – спросил Круглова Чистяков. – Верно, разведку вел?

– Да, разведку, – ответил старший лейтенант. – Не ожидали встретить нас.

В землянку вошел политрук Васильев, только что вернувшийся из Ленинграда. Мы окружили его и наперебой стали расспрашивать.

– Все ваши письма я опустил в почтовый ящик, – сказал он. – Извините меня, побывать у ваших родных я не мог, был занят служебными делами. Ленинградцы, – продолжал он, – готовятся к решающему сражению. Трудно живут. На окраинах роют противотанковые рвы, строят доты и дзоты, на дорогах и полях ставят железобетонные надолбы, минируют все подступы к городу… Да, в городе тревожно, связь между Ленинградом и Москвой прервана… Вот какие дела…

Это сообщение политрука отозвалось в наших сердцах глубокой болью. В блиндаже стояла полная тишина, даже пленный немец с напряжением вслушивался в слова Васильева. Политрук открыл пачку папирос «Беломорканал», мы закурили. Пленный с жадностью потянул носом запах табака.

Политрук поискал меня глазами и подал мне что-то тяжелое, завернутое в плащ-палатку.

– Вот, Иосиф, подарок от наших. На нашем заводе изготовлено.

Я развернул подарок от родного завода и не поверил своим глазам. Ведь до войны наш завод выпускал самую что ни на есть мирную продукцию, а теперь передо мной лежали два новеньких вороненых автомата.

– Это тебе и мне. Просили испробовать в бою и сообщить результаты.

Автоматы вызвали горячий общий интерес. Они перебывали в руках у всех.

Во время нашей беседы с Васильевым немец все время вертелся на пустом ящике и тревожно посматривал на свои часы. Круглов неожиданно подошел к нему и спросил через переводчика:

– Так вы утверждаете, что атака начнется в 10.00?

Немецкий офицер, глядя на советского командира неподвижными пустыми глазами, сухо произнес:

– Таков был приказ.

Майор Чистяков посмотрел на свои часы:

– Ну что ж, товарищи, поверим ему, что атака начнется в 10.00. А насчет Ленинграда… – И майор показал пленному крепко сжатый кулак.

Мы вышли в траншею. Вскоре все вокруг загудело от вражеских самолетов. Эскадрильи одна за другой шли на бомбардировку Ропши. Наша зенитная артиллерия стреляла непрерывно.