Снайперские дуэли. Звезды на винтовке

Результаты своих наблюдений мы ежедневно докладывали командованию, и оно пользовалось нашими сведениями также, как донесениями разведчиков. Мы сообщали о новых, хорошо замаскированных дотах, землянках, огневых точках и наблюдательных пунктах, трассирующими пулями показывали эти цели наблюдателям-артиллеристам. Всего два-три снаряда — и от подозрительного дота ничего не оставалось.

Нет слов, работа снайпера опасная и очень трудная: попробуй пролежать сутки почти без движения под лучами палящего солнца или проливным дождем, в пургу и мороз, да еще, быть может, под прицелом фашистского снайпера. Это очень нелегко. Особенно если вчера ты участвовал в рукопашном бою и не остыл еще от него, не отдохнул, не выспался и к тому же голодный. И все же мы упорно делали свое дело, старались уничтожить как можно больше фашистской нечисти.

До сих пор помню моих учеников — старшего сержанта Петра Деревянко, бойцов Василия Муштакова, Анатолия Виноградова, Соловьева, Ряхина, Дьякова, Зосю Мицкевич и других. Их было около сорока человек, а уничтожили они более шестисот фашистов. А разве я могу забыть наш «интернационал» — снайперов украинца Ивана Добрика, белоруса Василия Шевченко, татарина Загида Рахматуллина, русских ребят Ивана Карпова, Владимира Шубина, Сергея Дмитриева, Валентина Локтева, Николая Качалина, Владимира Дудина, Юрия Семенова, Ивана Васильева, старика учителя Пугина и других однополчан? А наших девушек Марию Митрофанову (ныне Барскову), Марию Назарову, Маргариту Котиковскую и других, которые лежали в засаде со снайперской винтовкой и терпеливо переносили все невзгоды и тяготы войны? У них, как и у нас, не было счастливой юности и была только одна радость — радость увеличивавшегося счета мести.

В конце 1942 года меня перевели в контрразведку, и мой снайперский счет оборвался на цифре «324». Я все-таки сдержал свое слово, данное Андрею Александровичу Жданову и всем присутствовавшим на первом слете снайперов-истребителей в Смольном.

Освободив Ленинград от вражеской блокады, наша дивизия вместе с другими частями Ленинградского фронта устремилась вперед, погнала фашистов и дошла до самого их логова. Вместе со мной весь боевой путь проделала и моя снайперская винтовка, на ствольной накладке которой до сих пор не стерлись нанесенные в годы войны три большие, две средние и четыре маленькие звездочки…

Тридцать пять лет спустя

И вот я на новой работе. Получил офицерское звание старшего лейтенанта и должность оперуполномоченного отдела контрразведки «Смерш».

Работу в новой должности я начал все в той же родной дивизии, в одном из ее полков, где обслуживал сразу два батальона: нашего брата чекиста тогда не хватало. Это был все тот же передний край, те же растерзанные снарядами траншеи, тот же разбитый Урицк перед нами, а в нем фашисты. Все те же изнурительные ежедневные бомбежки, артобстрелы, тот же посвист вражеских пуль над головой.

Моя основная обязанность в полку — помогать своему командованию выполнять боевую задачу, своевременно вылавливать и обезвреживать вражескую агентуру. Для этого я должен был отлично знать каждого бойца и командира в своих двух батальонах.

А потом меня перевели в 96-ю гаубичную артбригаду 23-й артдивизии, которая стояла у Пулковских высот.

В бригаде мне сразу понравилось. Артиллеристы — народ толковый: культурный, грамотный, боевой, много комсомольцев, коммунистов. С таким народом работать было легко и просто.

Через наши огневые позиции на передний край обороны ходили артиллеристы — разведчики бригады. Мне нравился их командир — высоченный, на редкость симпатичный, молодой веселый офицер Сергей Шорников. О нем в бригаде ходили легенды, его знал каждый. Что знал о нем я? Он москвич. Окончил училище. Волевой, храбрый человек, добрейший малый, не зазнайка. Овеянный заслуженной боевой славой, он ничуть не кичился этим.

Не только познакомиться, но и близко сойтись с ним было очень легко. Мы подружились, когда Сергея Шорникова назначили командиром первого дивизиона. В то время наши войска уже начали гнать фашистов.

На марше в колонне командир дивизиона ехал впереди на штабной машине вместе с начальником штаба дивизиона капитаном Полозовым. Герман Полозов был под стать своему командиру. Вместе они составляли единое целое, чем-то дополняя друг друга. Единственное, чем отличался начальник штаба от командира дивизии, так это ростом: те же 160 сантиметров, что и у меня… Оба острые на язык, живые, ловкие, веселые. Я обычно ехал в центре колонны, а замыкал ее замполит дивизиона. На стоянках все мы собирались в штабной машине. Там совещались, ели, отдыхали. Заместитель командира дивизиона по политической части майор Климович Ефим Захарович, призванный из запаса, был втрое старше каждого из нас. Мягкий по характеру, хороший семьянин, дальневосточник, он сам любил жизнь, любил и жалел людей, а в работе был настоящим комиссаром — заботливым, внимательным, добрым. Погиб майор Климович до обидного нелепо.