Снайперы

Освободили Румынию. Идем по Бухаресту, там красивые, старинные здания, храмы. Иду, рот разинула. Слышу: «Не упади», – румын на чистом русском языке говорит. Поговорили, оказалось, его родители эмигрировали. «На родину не хочешь?» – «У меня теперь здесь родина». «Ну и как здесь?» – «Как и везде. Кто-то живет богато, кто-то бедно. У нас средняя семья».

Под новый, 1945 год, вышли к Будапешту, Новый год справили около Будапешта. Там аэродром был, ангары слева, а внизу, может, для профилактики, такой настил, и огромный, как в цирке, купол, там может даже самолет остановиться. Командир полка сказал: «Ох как хорошо! Мы будем здесь связь держать».

Будапешт освободили 17 февраля 1945 года. Только город освободили, в подвалах было набито битком, и свои, и чужие, и бандеровцы, и власовцы. А там как – как только столицу взяли, так они сразу переходят на сторону советской армии. Как только Бухарест освободили, Михай пришел, говорит – ну, теперь я с вами дружу. И Болгария перешла на нашу сторону. Югославия перешла. Австрия только не перешла.

Помню в Венгрии сидим, и тут приходит офицер и молодая интересная женщина. Говорят на чисто русском: «Будем помогать». Командир полка спрашивает: «А ты кто такая?» – «Я с Украины». – «Как ты сюда попала?» – «Вышла замуж за офицера венгерской армии. Когда была в оккупации, многие повыходили замуж и уехали». Начальник разведки говорит: «Брысь отсюда, пока не расстрелял. Идите в СМЕРШ, разбирайтесь там».

После Венгрии идем по Дунаю, Австрия, бой идет, а мы сидим, ждем раненых. Я решила: не буду ждать, может, кого-то поймаю. Пошла по шоссе, навстречу раненые идут, куда тебя несет, там такая мясорубка, не лезь. Вот тут раненых подбирай и в повозку. Несколько человек несли раненых, мы их на повозку погрузили, а в это время немцы начали обстреливать шоссе. Один из снарядов разрывается впереди нас, метрах в 50, нашу коляску повалило вместе с лошадью. Меня выбросило, накрыло крупом лошади, всем дерьмом и кишками, нога, и рука подвернуты, все в кровище, в говнище. Ребята идут, говорят, ой, смотрите-ка, девчонка наша. Откопали. Дышит! Заворачивают в плащ-палатку, отнесли в деревушку. Принесли, развернули. Врач посмотрел, а мне после ранения под Шепетовкой хирург в ногу трубочку вставил, чтобы ногу не ампутировать, говорит, будешь ходить – зарастет, и тут ее задело. Нога висит, рука висит… Хирург посмотрел, ну, сейчас тебя на операционный стол и отбацаю. «Я тебе отбацаю!» – «А чего?» – «Сделаешь, как было». И вдруг вижу, идет хирург, который меня под Шепетовкой лечил, смотрит: «Маша!» «Вашу работу испортили». «Не дам ампутировать ногу. Немедленно обработайте, и вставьте шпульку. Это все в гипс замуровать. Потом будешь ходить, с палочкой бегать». Мы посмеялись.

Сделали операцию, лежу в палате, пятеро девчонок, одна летчица, у нее рука загипсована, как крыло самолета, а я пришла на костылях. Улеглась, лежу на кровати и эта девочка умирает. Когда проснулась, ее нет на постели. «Где же летчица Лена?» – «Она умерла». Может, сердце не выдержало или гангрена. Сколько смертей видела.

Наши по Дунаю идут, уже к Вене подходят. На подступах к Берлину бои идут, я думаю, господи, а я тут еще лежу до сих пор. Профессор, видимо, хотел меня сберечь, чтобы я подольше пролежала в госпитале. Я говорю – нет, доктор, мне надо к своим. А в это время 317-я уже была в подчинении Дунайской флотилии. Меня вызывают: «Ты что здесь разлеглась?» – «У меня еще нога вон какая». – «Перевязывай свою ногу. И на мотоцикл». «Справку хоть возьми». Потом оказалось, что это был Юматов, наш знаменитый актер. Отвез он меня в Венский лес. Пришли к командующему Дунайской флотилии: «Ну что пришла?» – «Пришла!» – «Вот группа собирается, бери суму и катись с ними в Венский лес». Вена тогда уже освобождена была, ее 14 апреля освободили, а мы пошли лес прочесывать.

Я говорю: «Ребята, давайте посмотрим могилу Иоганна Штрауса». Пришли, там чуть-чуть плита сдвинута, видимо, как бомбили, и мы слышим кто-то кричит. Ребята бегут: «Вы что здесь колупаетесь?» – «Гоняем фашистов». «Каких фашистов! Война окончилась!»

Мы вниз спускаемся, а там американцы новенькие студебекеры жгут. Я говорю: «Ребята, у нас в России ничего нет, давайте попросим в подарок». – «Ну, иди». Пошла. Прихожу. Выходит представитель с переводчиком. Я говорю: «Подарите, вы все равно жжете, а в России нет». – «Пожалуйста».

Побыли немножко в Вене. Оттуда нас увезли, часть в Измаил, часть в Югославию. Я там замуж вышла за матроса, с которым служила.

Меня в Вене его друг нашел, Миша Мамонов, пришел к нам за перевязочным материалом, а там я. Он: «Маша, а тебя Толик ищет». Я тоже искала, мы переписывались через родных. 5 июня свадьба была. Мы в Югославии были, а регистрироваться пришлось в Будапешт ехать. Зарегистрировались, вернулись в Югославию, ребята натащили со всех сторон подарков. Я говорю: «Что вы мне чужие тряпки принесли, не надо мне ничего!» – «Ладно, Маша, одно платье сошьем».