Снайперы

Отправили их в тыл, прошли дальше, а там слева была посадка из небольших сосенок. Густоватая такая, поэтому мы сразу подумали, что там может оказаться засада. Идем, вроде все спокойно, и вдруг оттуда по нам пулемет как пошел бить… Залегли на вспаханном поле и укрылись между этими большими валами земли, а тут еще миномет стал бить. Что делать? Стали ползком и перебежками пробираться между кустами, тихонько подобрались с тыла и накрыли их. Подошли, а из шести в живых осталось только трое. Причем, оказались поляки в немецкой форме. Они упали на колени, начали объяснять, что это офицер – немец заставлял их стрелять. Даже жалко рассказывать… Тут минометчики шли, на себе минометы тащили, и замполит полка заставил, чтобы поляки их взяли и понесли. Какое-то время прошли так с нами, а потом в одном месте, вроде как у реки, наткнулись на несколько домиков. И вдруг из одного выходят немцы с пулеметами. Взяли их в плен, но куда их девать? Надо же искать где тылы, а когда этим заниматься? Тоже повели с нами.

А с этими поляками беседовали, допрашивали, но они такие противные оказались, что замполита прямо зло взяло. И когда этих немцев взяли, он приказал отдать минометы им, а полякам говорит: «Вперед идите!» Они пошли, а он их сзади расстрелял из пистолета. Даже противно было смотреть… Вообще, этот майор был неплохой командир, но тут на него что-то нашло. А может и знал что? Ведь нас предупреждали, что бывали случаи, когда поляки и убивали наших солдат, и травили. Так встречают, вроде все хорошо, но на самом деле держали камень за пазухой.

Какой у вас боевой счет?

Я считаю только тех, которых убил как снайпер. Двенадцать у меня в книжке числилось. По-моему, три пулеметные точки, а остальные так. А те, что в бою в наступлении, мы даже и сами не считали.

Что-то чувствовали, когда стреляли?

Конечно, чувствовал. Особенно поначалу. Но я себя сразу настроил – я на фронте защищаю Родину! И как снайпер защищаю не только себя, но и своих товарищей. Не должен дать их убить.

Насечки на прикладе делали?

Нет.

Из «ваших» немцев есть какой-то самый памятный?

Да, один особенно запомнился… Лодзь мы взяли, можно сказать, без боя. Только на окраинах немного постреляли. А проходили по городу, так в некоторых местах даже свет горел, и поляки нас встречали кофем: «Кава! Кава!» Но ближе к окраине был лесок, а за ним какие-то здания. Оказалось, там располагалась военная школа. Туда направили взвод, и все эти курсанты сдались без боя.

Так вот когда мы входили в Лодзь, а может и после, не помню уже, случился такой эпизод. Только мы вошли в уличные бои, освободили пару кварталов, как на пути у нас оказался какой-то заводишко.

Зашли в длинный цех, стали смотреть, оказалось, там из картошки делали вроде как патоку. Цвета меда, сладкое такое, и вот с этим добром прямо большие деревянные бочки стояли. Тут вдруг пули как засвистели. Мы за бочки попрятались, но я успел заметить, что в слуховом окне дома напротив кто-то сидит.

Я между бочками пролез к забору, и оттуда с первого выстрела этого стрелка снял. Стрельба прекратилась, и наши разведчики сразу кинулись к этому особняку. До него всего ничего было, метров пятьдесят от завода. Заскочили и сразу наверх. И вытащили оттуда немца с обычной винтовкой.

Лет восемнадцати, но рослый такой. И рыжий, прямо красный. Куда он был ранен, не помню, но я видел у него на шее кровь, и плечо так повисло. Пришел майор, хотел с ним поговорить, но этот пацан вдруг с таким возмущением стал кричать, мол «я вас русских много убил…» Но он как пьяный уже был, рукой все кровь стряхивал на землю, и прямо на глазах ему все хуже, хуже и умер…

Вам хоть на секунду стало его жалко?

С чего это? Он же сам только что в нас стрелял! Да и времени там не было на жалость. Сразу после этого мы пошли вперед. Заскочили в кварталы, и все удивлялись. В домах такая чистота, как будто только что убирались. И только лошади в конюшне на нас удивленно смотрели.

А в одном из дворов встретили пять полячек. Показывают нам на дверь подвала: «Нимец!» Спустились, а там три немецких офицера прямо на мундиры надели гражданское.

Но самые тяжелые бои начались еще на подходе к Познани. Помню, в одном месте заняли дома по одной стороне улицы, а по другую немцы. Так тут налетели наши У-2, и прямо над улицей летали и из пулеметов по окнам били. Хорошо помогли.

Перебежали эту улицу, и в одном дворе обнаружили немецкую санчасть. Пустая, только в коридоре на стуле сидел раненый немец и бредил. Доходил. Старшина его и пристрелил, чтоб не мучился…

Дальше проскочили, а там в большой комнате столы составлены, а на них и закуска и питье. Я себе сыру отрезал – НЗ сделал. Тут из подвала вытащили поляка. Он на колени упал: «Я ни при чем, это все немцы!» Старшина подвел его к этому столу: «Отравленное?» – «Нет, пан, можно есть!» – «Пробуй!» Но тот не захотел, и только под пистолетом начал есть. Тут уже и я немножко попробовал.