Снайперы. Огонь на поражение

– Тогда давай швырнем гранату или связку, чтобы уже наверняка, – предложил Кулик.

– Нельзя, могут сдетонировать фашистские заряды. Мы же не располагаем сведениями, чем и как эти сволочи нашпиговали помещение, куда согнали горожан. Постарайся еще что-нибудь придумать…

– Я бы с огромной радостью, однако же, увы, – сержант развел руками, – кажись, идей иссяк источник…

…С улицы послышался с каждым мгновением усиливающийся топот множества пар ног. Находившиеся в вестибюле здания бани красноармейцы настороженно переглянулись между собой, а Фомичев, на всякий случай, направил ППШ в сторону входной двери.

– Смотаюсь посмотрю, – шепнул Кулик Андрею.

Сержант устремился к выходу и выскочил наружу, но не прошло, наверное, и двух секунд, как он появился вновь, только уже не один, а вместе с Казусевым. Молодой лейтенант выглядел до крайности взволнованным, о чем весьма красноречиво свидетельствовали его сверкающие глаза и отчетливый румянец, заливавший щеки. Быстро приблизившись к Овечкину, поднесшему в качестве предостережения указательный палец к губам, Юрий торопливо, хоть и негромко, проговорил:

– Андрей Вениаминович, здесь в бане держат мирных жителей. А зал, где они находятся, немцы хотят взорвать, нам с Деменевым пленные сказали…

– Мы тоже это знаем, Юра, – не вдаваясь в подробности, перебил Казусева старшина, – сейчас кумекаем, что в данной ситуации предпринимать.

– Как что – освобождать людей! – лейтенант недоумевающе воззрился на Овечкина. – Это и ежу колючему понятно!..

– Постой, Юрок, не тарахти впустую, и так башка от дум распухла, – вступил в разговор Кулик, – ты ж парень умный, вот ценным и подсоби советом…

– Так если бы я знал, как действовать, то не стоял бы тут, – едва ли не виновато произнес Казусев, похоже, совершенно не придававший значения тому, что младшие по званию (хотя и старшие по возрасту!) с ним общаются совсем не по-уставному…

– Послушай, Валентинович, а сколько ты привел с собой бойцов? – прикинув что-то в уме, спросил Овечкин.

– Девятнадцать человек, со мною двадцать будет, – ответил Казусев.

– Отлично, замечательно, – сказал Андрей, кивнув. – Тогда расставь своих хлопцев вокруг бани на расстоянии метров десяти от стен и прикажи орлам, чтобы никого за это оцепление не пускали, сам лично проследи.

– Что, даже Деменева пропускать нельзя? – удивился лейтенант.

– Комбата можно, – скупо улыбнулся старшина, – Анатольевича, ясный перец, тоже, ну и Степанова с Рыжим, ежели прискачут, но больше ни одной живой души.

– Понятно, побегу, – Казусев, словно ошпаренный, бросился к двери, и через миг его уже и след простыл.

– Ну что ж, а мы займемся делом, – повернувшись к Кулику, со вздохом вымолвил Андрей.

Сделав несколько шагов, он поднял с пола свою снайперскую винтовку и посмотрел в прицел.

– Значит, все-таки решился? – показав глазами на СВТ-40, спросил сержант.

– Вроде того, – снова вздохнул Овечкин, – других вариантов, к сожалению, не вижу…

– Тогда ни пуха, – дружески коснулся локтя снайпера Кулик.

– Иди ты… – как и положено, согласно укоренившейся традиции, начал отвечать Андрей, но тут из левого крыла коридора неожиданно донесся очень громкий кашель, и старшина, не закончив фразы, резко замолчал…

* * *

…Прочистив горло, унтерштурмфюрер Кун положил фуражку на стол и с достаточно сильным акцентом крикнул по-русски:

– Солдаты Красной армии! К вам обращается офицер вермахта! Я хочу говорить с вашим главным командиром!

– Назовите вашу фамилию, звание, должность! – после непродолжительной паузы раздался из вестибюля мужественный уверенный голос, принадлежавший, без сомнения, человеку, знающему себе цену.

– Я обер-лейтенант Хаген, командир батальона! – важно произнес Кун и, посмотрев на воззрившегося на него с нескрываемым изумлением Гюнтера, предостерегающе покачал головой. – Теперь сами представьтесь!

– Подполковник Овечкин, тоже командую батальоном! Что вы хотите? – пророкотал тот же голос, и эсэсовцу на один краткий миг вроде бы показалось, что слова, произнесенные этим невидимым русским, сопровождаются звуками, отдаленно напоминающими подавленные смешки. Впрочем, какого-либо значения своим мимолетным расплывчатым ощущениям Кун не придал…

– Слушайте внимательно, подполковник! – закричал он. – В данном здании находятся гражданские лица, двенадцать человек, которых я могу в любую секунду уничтожить посредством взрывчатки! Если вы желаете их спасти, то выходите один в коридор, пройдите пятнадцать шагов, затем остановитесь! Оружие с собой не берите! У вас две минуты на то, чтобы выполнить мое требование! Я жду!..

…Закончив непродолжительный диалог на русском языке, давшийся ему с определенным трудом, унтерштурмфюрер снова прокашлялся и, быстро подготовив к стрельбе ППШ, обратился, уже, естественно, по-немецки, к Хагену:

– Обер-лейтенант, приготовьтесь! Когда этот советский появится и приблизится на удобное для меня расстояние, то я очередью уложу его наповал, после чего вы с унтер-офицером немедленно приведете заряды в действие! Затем мы раскидаем мешки и уйдем через дверь запасного выхода!..