Снайперы

В начале следующей навигации он по направлению (третий штурман самоходки-тысячетонки) прилетел в Речное и с не распаханного еще картофельного поля, где садились вертолеты, сразу направился в родительскую квартиру. Степан уже был на лихтере, а Надя жила дома одна и была в интересном положении. Клим увидел ее – гладкую, округлившуюся, степенную – и с ним что-то произошло. Он обнял ее и долго не отпускал. «От тебя так пахнет, – шептал он, – как от тебя пахнет!» – «Чё придумал-то! – шептала она в ответ. – Чё тебе городские-то хуже пахнут?» – «А у меня нет никаких городских!» – «Чё так? Ты же вон какой!» – «Какой?» – «Красивый!» – «И ты! Ты – прекрасна!» – «С пузом-то?» – «Да! Я не думал, что смогу влюбиться в беременную женщину!» – «А ты влюбился?» – «Я – без ума!» – «Но я же не от тебя!» – «Ну и что? Он же мой брат!» Она хихикнула: «А вдруг сестричка?» Наконец они отстранились друг от друга, и Надя попросила: «Хоть ты и говоришь, что я прекрасна, но я хоть переоденусь, а то хожу, как…» – «А я ужин приготовлю!» И Надя вышла к ужину причесанная, подкрашенная, принарядившаяся, но Клим думал лишь о том, что ждет их впереди, ночью, поймет ли Надя, что они должны быть вместе. И Надя поняла его правильно, и у них была чудесная ночь, необыкновенную остроту которой придавала беременность Нади.

Утром он решительно объявил ей, что они должны пожениться: «Пусть отец сам не позорится и тебя не позорит! А мы по всем документам не брат и сестра, нас распишут в два счета!» – «А где мы будем жить?» – «Здесь! Я устроюсь на рейдовый теплоход и встану на очередь как молодой специалист!» – «А… А Степан?» – «Ты кого любишь: меня или его?» – «Тебя!» «Так в чем же проблема?» – «Он убьет нас», – сказала Надя и посмотрела на свой живот. «Не убьет», – не очень уверенно ответил Клим, а про себя подумал, что надо не ждать, а напасть первым. Он зашел в магазин, потом поднялся в диспетчерскую, и его вывезли на рейдовом катере к лихтеру. Отец, заметно постаревший, встретил сына, одетого в командирскую форму, радостной улыбкой, обнаружившей отсутствие нескольких зубов: «Здравствуйте, товарищ штурман!» – «Здравствуйте, товарищ шкипер!» Потом они сидели в шкиперской каюте за столом, на который Клим выставил свои покупки: водку, колбасу, консервы. После первого стакана – на флоте других доз не признавали – Клим пристально посмотрел отцу в глаза: «Отец, приготовься. Я скажу очень неприятное для тебя, но ты должен все понять и – принять». Отец испугался и стал еще старше: «Ты что? Ты – о чем? Что с Надей?» – «С Надей – порядок. Мы решили с ней пожениться. И ты не вздумай нам препятствовать!» – «Ты? С Надей? Да у нас же дитё будет! Да она же – моя!..» – «Никакая она не твоя! И не ломай ей жизнь! А дите от тебя никуда не денется, внуком твоим будет!» – «Внуком?.. Каким внуком?» И тут Клим ударил кулаком по столу: «Все! Кончилось твое время! И не позорь больше Надю! Останься человеком! Иначе, – Клим наклонился над столом, – я все раскопаю про Анину гибель, я свидетелей найду!» Отец посерел лицом: «Каких… свидетелей?» Клим понимал, что никаких свидетелей он искать не будет, да их и нет в природе, а Надя не в счет, но продолжал напирать на отца: «Ты знаешь каких! И не думай, что у Нади только я защитник. У нее отец есть!» – «А, ты же с Плотниковым плавал! Выходит, он тебе все рассказал?» Отец склонил голову и долго молчал. Потом махнул рукой: «Наливай! Твоя взяла! Живите! А про Аню ты зря, сама она, не смогла мне Надьку простить».