Снег и виноград. О любви и не только

В злосчастном увидав кольце,

Высокомерное презренье

Изображали на лице.

Мол, глуповато в самом деле.

Мол, все это и прах, и дым.

Мол, сами, если б захотели...

Но дело в том, что не хотим.

А некий тип, исполнен чванства,

Пыл профсоюзный разрядил.

Он крикнул радостно: - Мещанство!

Спросив зачем-то: - Где купил?

А друг, не то что поздравляя,

Сказал, задумавшись на миг:

- Кольцо - пилюля золотая,

Я соболезную, старик!

Я думал: что это за сила,

С которой сладить не смогу?

А, может быть, кольцо - грузило,

Что служит тайному крючку?

Тревог немало было ложных.

Девчонка, скажем, впереди.

Глядишь абстрактно, как художник,

- И как художник не гляди!

Когда ж пытался я на деньги

Свои же пригубить винцо,

С педагогическим оттенком

Звенело о стакан кольцо.

Но вот нежданная разлука!

Я даже стука не слыхал.

Скорей всего вошла без стука,

Как любознательный нахал.

Разлука. Что это такое?

Холодный или скучный брод.

Кольцо осталось золотое.

Вот косточка. А где же плод?

Я думал: - Что, если посеять

Златую косточку, кольцо,

Слезами поливать, лелеять,

Любви взойдет ли деревцо?

Ты спросишь, друг, не без резона:

К чему сентенции мои?

Я отвечаю непреклонно:

- Не отрекайся от семьи.

Напоминаю, между прочим,

Что древний грек изрек в пути:

До тридцати спеши не очень,

Не медли после тридцати.

Напрасны жалкие уловки,

Очаг семейный - благодать,

Особенно в командировке...

Мы ценим, я хочу сказать.

И раньше не бывал я тощим,

Теперь - тем более в соку.

И вот, почти любимец тещи,

Я про себя сказать могу:

Я рассудителен, как визирь,

Медлителен, как падишах,

И лишь с тобою, телевизор,

До смерти буду на ножах!

КРАСОТА

А не твоя ль привязанность недавняя

Аевчонка та, затейница проказ,

Насмешливая, дерзкая, забавная?

За ней, как говорится, глаз да глаз.

Крылатость облика сбивает с толку начисто

Хоть стебелек и зелен и колюч,

Ты знаешь сам, под скорлупой ребячества

Нежней играет женственности ключ.

А есть другая красота, тяжелокудрая,

Вся строгость линий и отчетливость границ,

Где гордой прелестью сияет целомудрие,

Мне любы сумерки опущенных ресниц.

Но есть и третья, та совсем особая,

В ней первых двух причудливая вязь,

Как будто одолеть друг друга пробуя,

В одной крови живут, соединясь.

И эта третья мной любима женщина.

Она смела, пуглива и горда.

Струя огня, прикрытая застенчиво,

Дрожащими ладонями стыда.

НА ПРИЧАЛЕ

Какие проводы и встречи,

Далекий юг, далекий год!

Пришвартовавшийся под вечер,

Дышал, как пахарь, теплоход.

Она у поручней стояла,

Светясь собой из полутьмы.

Глазели на нее с причала

Гуляки разные и мы.

Фигуры легкой очертанья,

То ли улыбка, то ли смех

И льющееся обаянье