Снег идет в сердце моем

Магомед Ахмедов Снег идет в сердце моем

С именем твоим, дагестан…

Сито

У меня и муки-то нет, чтоб просеивать через сито,
Ни сбережений, ни тачек, ни особняков.
Дружбу просеять? Но друг не наносит визита.
Как-то приехал, напился – и был таков.

И от любви ни крупинки уже не осталось,

Вся сквозь пальцы ушла,
                                      а попробуй пойми, к кому.
Старость ли это или, может быть, просто усталость,
Только сито и здесь, наверное, ни к чему.

Что до чести и совести, здесь, поверьте, тем боле,

Ни судьбы, ни помыслов своих я не стыжусь.
Пусть себе предают
                        и воруют хотя б и по Божьей воле,
Я на такие подвиги, видит Аллах, не гожусь.

Остается душа? Что ж попробуйте, коль угодно.

Не устанете разве напрасный допрос чинить?
Ведь она, как мустанг в степи, чиста и свободна,
Ни заарканить ее, ни наветами не очернить.

У меня и муки-то нет,

                                чтоб просеивать через сито,
Ни доходов и ни сберкнижки – одни стихи.
Но висит на гвозде в сарае старое сито:
Просеивайте мою жизнь —
                                       не найдете там шелухи.

Матери

Вот еще одна зима да в чужом краю,
За окошком ночь залегла, как тать.
Но едва лишь улыбку вспомню твою —
Не поверишь: сразу начнет светать.

Пролистаю ледяные страницы зимы

И услышу плач и небесный гул.
И пошлю, у Господа взяв взаймы,
Городскую песню в родной аул.

Ты, как птица, лишившаяся птенца,

Сколько ж мы не виделись-то – бог весть!
Вспоминаю черты твоего лица
И стыжусь того, что я еще есть.

Я окутан цепью пыльных дорог,

И отныне чужбина – моя судьба.
Мой небесный дар без тебя продрог,
И мой голос хриплым стал без тебя.

Вот еще одна зима да в чужом краю,

Сладко, думаешь, спится с тоской вдвоем?
Встану среди ночи, чайку попью —
И услышу твой шепот в сердце моем.

Отцу

Все дорого в мире: и звезды, и жизнь человечья:
Отец постарел, но чабанской судьбой дорожит.
На горных полянах большущее стадо овечье
Белее тумана и снега белее лежит.

Я в жизни любил странных женщин,

                                                           вино и дорогу,
Еще суету и столичные дрязги любил.
Но время пришло возвращаться к родному порогу,
И я возвращусь, коль дорогу еще не забыл.

Высокая бурка небес упадет мне на плечи,

Меня согревая теплом и ни в чем не виня,
И коршун помашет крылами, и стадо овечье
Пускай исподлобья, но все ж поглядит на меня.

Нет, все-таки можно поспорить

                                                и с роком, и с веком:
Отец постарел, но улыбка не сходит с лица,
И свет доброты – тот, что делал меня человеком,
И ныне, как прежде, сияя, идет от отца.

Он светел и чист, словно быстрые горные реки,

И мудрость его велика и тиха, как гора.
Все просто на свете: вот зло, вот добро, и вовеки
Им вместе не быть – эта истина слишком стара.

«Нету моей бабушки…»