Снег на кедрах

– Я закончил, – сказал Исмаил. – Да, не подскажете… можно переговорить с Филипом Милхолландом?

Левант помотал головой, откладывая газету на пол:

– А вы с ним знакомы?

– Вроде того, – ответил Исмаил. – Знакомы немного.

– Милхолланд перевелся. На мыс Флетчера. Он и Роберт Миллер. Потому-то нас и поставили радистами.

– Нас? – переспросил Исмаил.

– Ну да, меня и Смольца. Мы работаем вместе. Смольц – мой напарник.

– А когда? Когда Милхолланд ушел?

– Еще в сентябре, – ответил Левант. – Мы со Смольцем начали с шестнадцатого сентября, сторожевиками.

– Сторожевиками? То есть в ночную смену?

– Ну да, в ночную, – ответил Левант. – Дежурим со Смольцем по ночам.

– Так, значит, Милхолланд ушел, – произнес вслух Исмаил. – Что, прямо пятнадцатого?

– Нет, пятнадцатого он не мог, – сказал Левант. – Потому как дежурил в ночь. Значит, шестнадцатого. Да, точно, шестнадцатого. Уехал с Миллером на Флетчера шестнадцатого сентября.

А ведь никто не знает, подумал тогда Исмаил. Радист, державший связь с «Западной короной», перевелся на другое место в следующий же день. Отдежурили с напарником ночь с пятнадцатого на шестнадцатое, утром выспались и уехали с острова. Записи радиопередач подшили в папку и сунули в картотеку хранилища, где полно всяких отчетов. И кто бы их там нашел? В этом хранилище они все равно что потеряны. Никто не знает правды – что в ту самую ночь, всего за пять минут до смерти Карла Хайнэ, через Судоходный канал прошел грузовой корабль. И, конечно же, поднял волну. Достаточно большую, чтобы раскачать такое хрупкое суденышко, как рыболовецкая шхуна, и швырнуть за борт даже такого сильного человека, как Карл Хайнэ.

Вернее, поправился Исмаил, одному человеку правда все-таки известна, и этот человек – он, Исмаил. Вот в чем вся суть.

Глава 24

Мать топила в кухне дровяную печку – Исмаил увидел дымок из трубы, призрачно-белый на фоне густого снегопада; проходя с канистрой мимо окна, он заметил мать у раковины, закутанную в пальто и шарф. Окно запотело, поэтому Исмаил разглядел лишь неясный силуэт, преломленный и размытый; всматриваясь сквозь завесу снега и испарений, он вдруг с неожиданной ясностью увидел руку матери – она вытерла пятачок на стекле и, встретившись с сыном взглядом, махнула ему. Поднимаясь по крыльцу, ведущему прямо в кухню, Исмаил поднял канистру повыше. Мать расчистила дорожку к навесу с дровами, но снег уже снова заносил ее. Лопата стояла прислоненная к кольям забора.

Исмаил остановился на пороге, поставил канистру и пощупал рукой карман, где лежали листки. Вытащил руку, но потом снова полез в карман, чтобы еще раз прикоснуться к бумаге. После чего подхватил канистру и вошел в кухню.

Мать ходила в резиновых сапогах с расстегнутыми пряжками; дверной проем из кухни в гостиную она завесила, прибив над входом шерстяное одеяло. В кухне было сумрачно – свет едва пробивался через запотевшие окна; было тепло, на столе в аккуратном порядке лежали набор свечей, два фонарика и коробок со спичками, рядом стояла керосиновая лампа. Мать поставила на печку кастрюлю со снегом; Исмаил закрыл за собой дверь, и под кастрюлей зашипело.

– Я привез кое-что из продуктов, в машине оставил, – сказал Исмаил, ставя канистру у стены. – И фитиль новый купил. – Он положил фитиль на стол рядом со свечами. – Ты ночью не замерзла?

– Нисколько, – ответила мать. – Я так рада, что ты приехал, сынок. Хотела позвонить тебе, да телефон не работает. Наверное, провода оборвались.

– Да, – ответил Исмаил. – Везде.

Мать переливала растопленную из снега воду из второй кастрюли в кувшины, стоявшие в раковине; закончив, она вытерла руки и повернулась к сыну.

– Дороги, наверное, занесло? – спросила она.

– Пока ехал, машин пятьдесят видел, – стал рассказывать Исмаил. – На Кипящих ключах видел машину Чарли Торвала – вверх днищем и в кустах ежевики. Всюду повалены деревья, и нигде нет электричества. Аварийщики обещали наладить все к завтрашнему утру, но только, как всегда, сначала в городе. Если электричество дадут, поедем ко мне, иначе замерзнешь тут до смерти. Я…

– Да мне и не холодно, – возразила мать, стягивая шарф с головы. – А сейчас так и вообще жарковато. Просто я расчищала дорожку и за дровами ходила. Мне здесь очень даже хорошо, вот только за трубы боюсь – что станет, когда потеплеет? Не хватало еще, чтобы они лопнули.

– Я открою краны, – сказал Исмаил. – И все будет нормально. На стене в погребе есть запорный клапан… папа его сделал, помнишь?

Исмаил сел за стол и обхватил рукой культю, слегка потирая.

– Вот зараза, ноет, когда холодно, – сказал он.

– Сейчас двенадцать градусов, – заметила мать. – Зелень в машине замерзнет. Может, принесем?

– Ага, давай, – согласился Исмаил.

– Да ты не спеши, посиди пока, согрейся, – остановила сына мать.