Снег на кедрах

Кабуо кивнул и усилием воли подавил свои чувства. Повернувшись, он пошел между грядок с баклажанами. Отойдя на двадцать ярдов, он услышал, как Хацуэ окликнула его и спросила, женится ли он на ней до отъезда. «Почему ты хочешь выйти за меня замуж?» – спросил он ее тогда. И она ответила: «Чтобы владеть частичкой тебя». Хацуэ бросила мотыгу, подошла к нему и обняла. «Таков мой характер, – прошептала она. – Моя судьба теперь любить тебя».

То была, как он теперь понимал, военная свадьба, сыгранная в спешке, потому что выбора не было и оба чувствовали, что поступают правильно. Они знали друг друга совсем недолго, хотя Кабуо давно восхищался ею, любуясь издалека. Когда он задумался об этом, ему показалось, что их союз был предначертан. Его родители одобрили выбор, ее тоже, и Кабуо с легкой душой отправился на войну, зная, что Хацуэ ждет его и дождется. И дождалась – убийцу. Она боялась, что он придет к ней другим, и страх ее сбылся.

Перед глазами Кабуо встало лицо отца, ему вспомнился меч, который отец хранил в деревянном сундуке еще до Пёрл-Харбора. Это был меч катана, изготовленный оружейных дел мастером Масамунэ; говорили, что меч хранится в семье Миямото уже шесть столетий. Отец оборачивал его материей, это было боевое оружие, без всяких украшений. Красота заключалась в простоте линий; даже деревянные ножны были выдержаны в стиле строгом, без изысков. Однажды ночью отец взял меч и вместе с остальными вещами – тренировочными мечами кэндо, шнуром сагэо для ножен, поясом-оби, алебардой нагината, штанами хакама и деревянным мечом боккэн – закопал на клубничном поле; тщательно завернув вещи, он опустил их в яму и туда же положил динамитные шашки, с помощью которых корчевал на участке пни, а также ящик с японскими книгами и свитками, фотографию, на которой был изображен Кабуо в Центре японской общины, облаченный в феодальные одежды бугэйся[24] и вращающий шестом кэндо.

Кабуо начал тренироваться с кэндо, когда ему исполнилось семь. Однажды в субботу отец отвел его в зал, где в углу было оборудовано додзё[25]. Они опустились на колени в задней части зала, перед нишей, где в строгом порядке были расставлены маленькие пиалы с рисовой крупой. Кабуо научился тогда кланяться, сидя на коленях. Пока он сидел, опираясь на пятки, отец неторопливо рассказывал ему о понятии дзэнсин[26], которое мальчик понял как необходимость быть постоянно бдительным. Отец закончил объяснение, дважды выкрикнув: дзэнсин! дзэнсин! Затем снял со стены деревянный шест и, прежде чем Кабуо успел что-либо сообразить, ткнул его в солнечное сплетение.

– Дзэнсин! – напомнил Дзэнъити, пока сын хватал воздух ртом. – Разве ты не говорил мне, что понял?

Отец сказал, что, если Кабуо будет изучать кэндо, с него и спрос будет иной, больше, чем с обычного человека. Не передумал ли он и так же тверд в своей решимости учиться? Выбор за ним, пусть хорошенько все обдумает.

Когда Кабуо исполнилось восемь, отец впервые вложил ему в руки оружие – боккэн. Июльским утром, после того как была собрана вся клубника, они стояли посреди поля. Боккэн, изогнутый меч из вишневой древесины, длиной в три фута, принадлежал еще прадеду Кабуо, самураю. После реставрации Мэйдзи[27], когда запретили ношение мечей, дед стал фермером на государственных рисовых полях острова Кюсю. Вскоре он присоединился к двум сотням восставших самураев, засевших в крепости Кумамото. Они образовали «Союз божественной бури». Выдержав трехдневный пост, самураи с мечами наголо напали на правительственные войска. Солдаты с ружьями открыли залповый огонь и расстреляли всех; оставшиеся двадцать девять самураев совершили ритуальное самоубийство на поле боя. Среди них был и прадед Кабуо.