Снег на кедрах

На нашем острове живут около восьмисот человек, то есть сто пятьдесят семей, чьи кровные узы связывают их с нацией, предпринявшей действия, идущие вразрез со всеми принципами гуманности. Эта нация объявила нам войну и тем самым вызвала быстрые и уверенные ответные действия. Америка объединится, чтобы дать отпор силам, угрожающим нам на Тихом океане. И когда пыль сражений осядет, Америка окажется победительницей.

Пока же на наших плечах лежит тяжкое бремя, и это вызывает сильные эмоции. Однако редакция газеты считает своим долгом напомнить, что не следует поддаваться слепой, истеричной ненависти к лицам японского происхождения. Эти люди – а среди них есть и американские граждане – на самом деле преданы нашей стране и не имеют ничего общего с бывшей родиной. Они не отвечают за трагедию Пёрл-Харбора. И об этом надо помнить. Эти люди присягнули на верность Соединенным Штатам, они давно уже живут на острове и успели показать себя с лучшей стороны. Шестеро из них, молодые японцы, отправились служить в армию США. И эти люди – наши соседи. Они нам не враги, не больше, чем другие жители острова, в чьих жилах течет кровь немцев или итальянцев. И мы должны помнить об этом.

Редакция газеты призывает всех жителей острова, независимо от происхождения, сохранять в это непростое время спокойствие. Давайте жить так, чтобы потом, после войны, мы могли посмотреть друг другу в глаза с полным осознанием того, что вели себя достойно. Давайте помнить о том, что так легко забыть в безумстве военного времени, – ненависть и предрассудки неприемлемы в обществе, основанном на справедливости».

Исмаил сидел в дупле и читал статью отца. Он как раз перечитывал ее, когда в расщелину заглянула Хацуэ, в пальто и с шарфом. Забравшись внутрь, она села на мох рядом с Исмаилом.

– Отец всю ночь не спал – выпускал это приложение, – сказал Исмаил.

– А моему деньги в банке не выдают – он ведь не имеет американского гражданства, – ответила Хацуэ. – У нас наличными совсем немного осталось.

– Что же вы будете делать?

– Не знаю.

– У меня осталось двадцать долларов – из того, что заработал на клубнике, – сказал Исмаил. – Завтра я принесу в школу. Возьми их, отдавать не нужно.

– Нет, не стоит. Отец что-нибудь придумает. Я бы никогда не взяла у тебя деньги.

Исмаил повернулся к Хацуэ; он лежал на боку, опираясь о локоть:

– Такое творится… даже не верится!

– Да, в голове не укладывается, – согласилась Хацуэ. – Это несправедливо, просто-напросто несправедливо. Как они могли? И как только мы оказались втянуты во все это?

– Только не мы, – возразил Исмаил. – Это все японцы. Сбросили бомбы, да еще в воскресенье утром – никто ни о чем и не подозревал. По-моему, так это просто подло. Они…

– Посмотри на меня, – перебила его Хацуэ. – Посмотри на мои глаза, Исмаил. Мое лицо такое же, как и лица тех, кто сделал это. Понимаешь, о чем я? Мое лицо – японское. Родители приехали на Сан-Пьедро из Японии. Они до сих пор плохо говорят по-английски. Наша семья попала в беду. Понимаешь? Нас ждут большие неприятности.

– Погоди, – возразил Исмаил. – Ты же не японка. Ты…

– Слышал новости? Идут аресты. Многих хватают как шпионов. Вчера вечером кто-то остановился напротив дома Итияма и выкрикивал проклятия. Сидели в машине и сигналили. Как такое могло случиться? Как вообще до такого дошло?

– Кто выкрикивал? – спросил Исмаил. – О ком ты говоришь?

– Виллец. Отто Виллец. Дядя Джины Виллец. И с ним были другие. Их взбесил свет, горевший в кинотеатре. Итияма оставил освещение включенным.

– Бред какой-то! – возмутился Исмаил. – Все – сплошной бред.

– Они выкрутили лампочки и подкатили к его дому. Кричали ему «грязный япошка».

На это Исмаил не нашелся что ответить. Он только покачал головой.

– После школы я пошла домой, – рассказывала Хацуэ. – Отец говорил по телефону. Все беспокоятся за передающую станцию, ту самую, на Агатовом мысе. Боятся, что сегодня вечером ее будут бомбить. Мужчины с оружием собираются идти туда, устраивать засады в лесу вдоль всего пляжа. У Сирасаки на Агатовом мысе ферма; к нему приходили солдаты со станции. Забрали радиоприемник, фотоаппарат, телефон, а самого арестовали. И семье запретили покидать дом.

– Там был мистер Тиммонс, – сказал Исмаил. – Я видел его, он садился в машину. Сказал, что сначала заедет к Мейсонам, у которых организовали штаб. Они распределяют, кому за какими пляжами наблюдать. Мама сейчас красит щиты для затемнения. И целый день слушает радио.

– Все слушают радио. Моя мама от него не отходит. Сидит и слушает, а потом говорит по телефону.

Исмаил вздохнул:

– Война… Даже не верится, что война.

– Пора, – ответила Хацуэ. – Уже темнеет.

Они перешли ручеек, бежавший недалеко от дерева, и по тропинке спустились со склона. Смеркалось, в лицо дул морской ветер. Остановившись, они обнялись и поцеловались. Потом снова поцеловались, еще крепче.

– Ты только не унывай, – успокаивал ее Исмаил. – Плевать мне на то, что творится в мире. Мы не должны падать духом.

– Конечно, – ответила Хацуэ. – Обещаю, не буду.