Снег на песке

Повелитель сглотнул, что далось ему с явным трудом, и замолчал. Амрен тоже не проронил ни слова, в замешательстве обдумывая его слова. Он давно уже похоронил все мысли о троне. Столько лет считать себя обычным атаманом, а тут вдруг снова стать наследником династии. Все его братья пали в борьбе за престол, и теперь эта ноша достанется ему.

«А нужно ли оно мне?»

— А если я не соглашусь? — строптиво сказал он.

Султан вперил в него непонимающий взгляд.

— Что значит «не соглашусь»? Как ты можешь отказываться от такой чести?

— Мне не нужен трон. Я давно уже перестал считать себя твоим наследником.

Падишах сжал его руку.

— Сын мой, не руби сгоряча. Вспомни, чему тебя учили. Ты ведь мой первенец, мой лев; ты был рожден, чтобы править. Ты — будущее нашей династии. Не зря же Бурхан сохранил твою жизнь. Ты должен возглавить нашу великую страну. Молю тебя, не противься своей судьбе.

Амрен в изумлении смотрел на султана: «Я не ослышался? Он молит?»

— Хорошо, повелитель… — он проглотил ком в горле, — отец… Я подумаю.

***

— И ты согласился? — спросила Бьянка.

Амрен кивнул.

— Я долго над этим размышлял, — сказал он. — Власть — это тяжелое бремя, будет ли оно мне по плечу? Но потом я понял: ведь я могу принести пользу, изменить что-то к лучшему в моей стране. И раз Бурхан дает мне такую возможность, то кто я такой, чтобы от нее отказываться?

Бьянка с легким недоверием склонила голову набок.

— То есть, теперь ты султан? — уточнила она.

— Ну да, — он улыбнулся с таким видом, словно и сам еще не до конца в это поверил. — Отец объявил меня своим преемником, а через несколько дней — скончался. Да упокоит Бурхан его душу.

— Аминь, — Бьярни залпом опрокинул рюмку.

Амрен сделал то же самое. Его передернуло.

— Ух, шайтан! — он смахнул навернувшуюся слезу. — Ну и крепкое у вас в Хейдероне вино!

— Самогон, — ухмыльнулся старик. — На можжевеловых ягодах.

— А еще я подумал, — продолжил Амрен, что если стану султаном — то твой отец согласится отдать мне тебя в жены.

— Ишь, каков хитрец, — Бьярни усмехнулся в седую бороду.

— И папа согласился? — поинтересовалась Бьянка.

— Не сразу, конечно. Сперва он был со мной немного… резковат. Но потом мы с ним выпили этого вашего… сумо… само…

— Самогона? — уточнил Бьярни, снова до краев наполняя рюмки.

— Угу. Наутро чуть не сдох, так башка раскалывалась, — Амрен почесал в затылке. — Уж не знаю, конечно, не проклянут ли меня мои подданные…

— За что? — удивилась Бьянка.

— Ну так я ведь столько лет жил за пределами дворца. Уже и забыл большую часть того, чему меня там учили.

Она с жаром перебила его:

— Зато ты узнал столько, сколько и не снилось предыдущим султанам! Ты видел жизнь по другую сторону стен. Ты знаешь, как живут простые люди, знаешь, что их тревожит, чего они хотят. А ведь это гораздо важнее, чем этикет и прочая мишура.

— Да, ты права, — Амрен накрыл ее руку своей. — Твои слова придают мне уверенности.

— Правильно, слушайся Бьянку — не пропадешь. Она у нас девка умная, — Бьярни поднял рюмку. — Ну, за нового султана!

Они опрокинули стопки.

— А где же твоя свита, господин султан? — поинтересовался дед, проглотив несколько ложек каши. — Неужели ты приехал один?

— Как же, — ухмыльнулся Амрен, — мне теперь и шагу не дают ступить одному. Просто ваши стражники не хотели нас впускать без доклада, а я боялся, что моя любимая снова сбежит. Пришлось оставить всех за воротами.

— А как же ты сам сюда попал? — полюбопытствовала Бьянка.

— Легко, — пожал плечами тот, — перелез через забор.

Она хмыкнула и отправила в рот ложку заметно остывшей каши.

— Кстати, — Амрен пристально посмотрел в ее глаза. — Ты так и не ответила, станешь ли ты моей женой?

Не проронив ни слова, Бьянка отвела взгляд. В комнате повисло неловкое молчание, лишь было слышно, как дрова тихо потрескивают в очаге.

Бьярни поднялся из-за стола.

— Пойду гляну, как там Туман поживает, — он вышел за дверь.

Амрен порывисто схватил Бьянку за руку, напряженно вглядываясь в ее лицо.

— Бьянка, возлюбленная моя, ты — смысл моей жизни, я не могу без тебя дышать. Свет мой, душа моя, почему ты молчишь? Клянусь Бурханом, у меня ничего не было с твоей сестрой.

— Я знаю.

Она легонько коснулась его щеки. Он торопливо поцеловал ее ладонь.

— Тогда почему? Ты больше не любишь меня?

— Люблю, Амрен, очень люблю. Я с ума по тебе схожу…

Он вопросительно смотрел на нее. В глубине черных глаз — таких родных, таких любимых — плескалось бесконечное обожание.

— … именно поэтому я и не могу быть с тобой, — закончила Бьянка.

— Я не понимаю…

— Ты ведь теперь султан.

— И что с того?

— Гарем.

— Что?

— У тебя теперь есть гарем, — вздохнула Бьянка. — А я никогда не соглашусь делить тебя с другими женщинами. Ты же меня знаешь, я или тебя зарежу, или сама умру от ревности. Поэтому лучше все это не начинать.

Белозубая улыбка солнечным лучом озарила лицо Амрена.

— Если дело лишь в этом… У меня нет никакого гарема.

— Как это? — Бьянка недоверчиво нахмурила брови.

— Я его упразднил.

Ее глаза полезли на лоб от удивления.

— Что? Но почему?

Амрен взял ее за руку. Их пальцы крепко переплелись.