Снег над океаном (СИ)

- Есть ещё хадис Пророка, мир ему и благословение: «Четыре черты характера, кому бы они ни были присущи, тот настоящий мунафик: это лживость речей, злоупотребление доверием, неверность слову и...” - Сухов наставительно поднял указательный палец. - “Склонность к спорам с отстаиванием неправильного!”

Лев ислама рванул с места, чуть ли не оставляя резину ребристой подошвы на неровных досках. Но Сухов уже который месяц тренировался не у кого-нибудь, а у самой Ашигары. Живо убравшись с пути пролетающего боинга, он лишь чуть поправил его траекторию пинком под колено, отчего морпех снес левый ряд столиков полностью, и остановился только врубившись башкой в столб. Столб содрогнулся; с крыши посыпалась труха пальмовых листьев, но постройка устояла.

- ... “Кому свойственна одна из этих черт, тот настолько же будет мунафиком до тех пор, пока не избавится от нее,” - договорил Сухов.

Морпех заворочался, стряхивая стулья:

- Имам ан-Навави, да смилуется над ним Аллах, говорит: “Не будет считаться пребывающим в неверии, мунафиком, остающимся в аду навечно, тот, кто принимает Ислам сердцем и признаёт это устами, даже если ему присущи упомянутые черты.”

Поднялся, отряхнул серую футболку и камуфляжные штаны.

- Полностью цитировать надо. Улем-самоучка.

Вернулся к стойке, заказал:

- Давай два, угощаю! Ты крут, гяур. Переходи в ислам! Твой бог учил терпеть и глотать, а ты не такой, нет!

Сухов поставил обратно взятый было стакан:

- На поле Куликовом терпел Донской, а глотать пришлось все-таки Мамаю.

После чего драка сделалась всеобщей, и откуда прилетело по затылку, Сухов не успел разглядеть.

***

Разглядеть жилище пострадавшего высоко над обрывом для доктора труда не составило. В прежние счастливые времена множество подобных бунгало - сочетающих полинезийские пальмовые крыши, скупую самурайскую меблировку, практичный антиураганный бетон, удобную электронику где надо и где не надо - настроили по всем островам. Правда, именно вот над северной бухтой домик делали вряд ли для туристов. Долго вьется к нему разбитая асфальтовая дорожка: сквозь местный папоротник, да все в гору. Взойдешь, оглянешься: далеко внизу шум и суета временного порта - до глобального потепления был аэропорт Гонолулу, а теперь взлетка под многими метрами воды, принимай хоть крейсера... Вон “Лазарев” запасы на обратный переход грузит, вон индусы все же вытащили кого-то в паланкине, вон чинно строится почетный караул...

Но все это так далеко и неважно! Здесь только небо синее, только ветер ласковый, теплый; только солнце яркое - будто ничего плохого в мире нет; да и никогда не было!

Должно быть, адмиральский домик. Ну, или для важных проверяющих из столицы. Больно уж вид на военно-морскую базу хорош, мечта шпиона. И еще прямо под берегом, под холодящим сердце обрывом - пять громадных серо-синих кораблей. Доктор не разбирался в морской войне, но кто же сейчас телевизор не смотрит, кто же “Белое солнце Пасифиды” не скачивает с единственного уцелевшего торрента?

Вот они все. Флагман - линейный крейсер “Хиэй”; и бывшая Четвертая Дивизия флота микадо, четыре тяжелых крейсера. Первый в серии - “Ашигара”, систершипы: “Начи”, “Миоко”, “Хагуро”. Или “Мёко” и “Кагуро”, как давеча спорили при докторе знатоки японского.

- Приве-е-ет!

Доктор охнул, сложившись пополам. Из глубин чертова папоротника выскочила девчонка лет пятнадцати, ростом точно под грудь высокому спасателю. Споткнувшись на невидимом камушке, девчонка впечаталась красноватыми волосами доктору точно в солнечное сплетение.

- Епрст! - это кофр на цепочке отомстил за доктора, кистенем крутанувшись от резкого движения и приласкав живую торпеду по загривку.

- Эй, так нечестно! - малявка отпрыгнула не разворачиваясь, буквально спиной вперед, что и выдало в ней аватару Тумана.

- А нечего докторов бодать, - сказал терапевт, оправляя так и не снятый белый халат. Честно говоря, форсить спецодежкой намерения не было: поленился кофр отстегивать, чтобы стащить рукав. Подумал, что на обрыве океанский ветер, так в халате и пошел - и угадал, не упарился.

На шум от домика подошла еще девушка. Выше немаленького доктора на полголовы. Блестящие черные волосы, схваченные приметными зубастыми заколками красного пластика. Милое лицо, недобрый сосредоточенный взгляд. Желтый галстук-бант. Белая рубашка, кремовый жакет, того же цвета юбка на ладонь выше колена. Чулки розовые, кремовые туфельки... Туфельки без каблука вовсе, как танцевальные.

А, ну и алебарда, небрежно порхающая вокруг. Как там в кино? Нагината, во.

Мелкая одевалась точно так же, разве что розовым чулкам предпочла черные гольфы, ну и туфельки тоже черные. А вместо алебарды прекрасно справилась родной бестолковкой, едва не отправив доктора в самый настоящий “прыжок веры”. Спасатель еще раз поглядел на обрыв. Поежился.

- Вы доктор? - брюнетка остановила нагинату. - Я Ашигара. Это стихийное бедствие - Кагу-тян.

- Я Кагура!

- Тяжелый крейсер Тумана Кагура-сан не споткнулась бы на ровной дорожке. Пройдемте, доктор.