Снег, уходящий вверх…

– Второй тост полагается выпить за родителей, – как записной тамада вновь поднялся с наполненным бокалом Павел Васильевич. Крепкий, с седыми висками пятидесятилетний мужчина в свитере грубой вязки с узорами северных народов, явно приобретенном в Норвегии или Швеции. – Очень жаль, что нет Александра Михайловича, отца Инги… – продолжил он. А Наталья Сергеевна, которой я вновь, как и себе, налил маленькую, почти наперсточную, рюмочку водки, горячим шепотом на ухо мне сказала: «Если он будет гнать в таком темпе, как на пятисотметровке (она очень хорошо усвоила за годы тренировок дочери все эти «пятьсот», «тысяча», «три тысячи метров», поскольку весьма пристально следила за ее спортивной карьерой), мы с тобой, Игорек, под столом к концу обеда окажемся. А мне еще надо будет родственников вечером принимать.

Костя же, как я заметил, разлив Ингиным однокурсницам, весьма простеньким девушкам (у Инги и не было в окружении красивых подруг), шампанское, свой бокал вновь наполнил минералкой.

– Наталья Сергеевна, кто это? – указал я на него глазами и тоже говоря заговорщеским шепотом.

– Костя Придеин. Они с Ингой в одной команде тренируются. Результаты у него не ахти какие, – с видом профессионала констатировала она, – но мальчик он упорный и из хорошей семьи.

– Но зато здесь, – продолжал свой нескончаемый тост хорошо поставленным, слегка скрипучим от постоянного пребывания на льду голосом тренер, – присутствует несравненная Наталья Сергеевна.

Моя соседка по столу при его поклоне в ее сторону любезно улыбнулась, и я подумал, что, по-видимому, не один знаю ее маленькие секреты – всегда и во что бы то ни стало быть самой неотразимой.

– …И мы здесь наглядно, так сказать, видим, что Инга унаследовала от своей матери красоту (это было хоть и не явное, но все же преувеличение), а от отца – упорство и ум.

Здесь тренера явно занесло не туда, хоть он и не перегнул в общем-то палку, но, к счастью, Наталья Сергеевна, на которую я взглянул краешком глаза, по-видимому, даже не заметила этого, не совсем уместного и весьма двусмысленного сравнения, очень рассеянно слушая сей затянувшийся тост…

– …Потому что Инга не только хорошая спортсменка, но и прекрасная студентка, – тостирующий, кажется, совсем запутался и нагнал на всех уже беспросветную скуку…

К счастью, двустворчатая дверь гостиной распахнулась, и на пороге показался Александр Михайлович, как всегда, в безупречном костюме, белой рубашке и галстуке.

Его появление внесло некоторую сумятицу и оживление.

Он же, не повышая голоса, произнес: «Добрый день». Подошел к вставшей ему навстречу Инге, поцеловал ее в лоб и также негромким внятным голосом продолжил: «Поздравляю с днем рождения. Подарок – у тебя в комнате». И, уже обернувшись к Наталье Сергеевне, словно они здесь были совсем одни, закончил: «Я только вымою руки и приду». И, вновь обратившись ко всем, добавил: «Продолжайте, пожалуйста, я, кажется, вам помешал». Это уже относилось к оратору.

– Нет-нет, Александр Михайлович, – запротестовал тот, обращаясь к отцу Инги по имени-отчеству, хотя, скорее всего, они были ровесники. – У нас как раз тост за родителей.

– Тогда налейте мне шампанского. Я присоединюсь к вам. Всегда приятно, когда в твою честь произносят тост. Правда? – вдруг весело подмигнул он Наталье Сергеевне, сразу как-то преобразившись в свойского парня. И тем не менее в его присутствии я всегда чувствовал некую скованность от его спокойного проницательного взгляда, как бы просвечивающего тебя насквозь.

Сегодня же испытывал и вообще двойную неловкость, чувствуя себя белой, а вернее, коричневой вороной, составляя резкий контраст с преобладающей за столом бледностью Ингиных друзей.

Мне сразу захотелось спрятать под стол свои руки, когда я взглянул на холеные, длинные «музыкальные» пальцы Александра Михайловича.

Спокойно дослушав бесконечный тост, он молча выпил бокал шампанского и приготовился встать.

– Чего тебе положить? – спросила Инга, когда он начал подниматься.

– Да я сам потом чего-нибудь возьму… Впрочем, на твое усмотрение, – добавил он, перехватив ее удивленный взгляд.

Все-таки с отцом Инга была более близка, чем с матерью. И это было очевидно, хотя, пожалуй, не для всех.

Александр Михайлович ушел, сказав напоследок: «Продолжайте. Не обращайте на меня внимания». Хотя не обращать на него внимания было трудновато.

За ним из гостиной вышла и Наталья Сергеевна, а я, чтоб не сидеть столбом, спросил из-за чего-то расстроившуюся Ингу:

– А много у тебя сокровенных желаний? Ведь тренер, наверное, знает лишь одно из них и, скорее всего, самое поверхностное.

– Много… – вдруг устало ответила она, накладывая в плоскую тарелку отца салат с кукурузой и крабами.

– Сказать можешь какие? Или это секрет?