«Снег», укротивший «Тайфун»

Дорогой папочка, как же я хочу тебя видеть. Жду твоего разрешения на вылет в Москву хотя бы на два дня.

19.9.41 года».

Боязнь за судьбу страны, армии, граждан, которых враг считал «нелюдями», и, конечно, страх за свою жизнь и жизнь своих детей превратились в противное, саднящее ощущение воткнутой и не вынимаемой из души занозы. Чувство постоянной тревоги — это проценты, которые мы авансом платим нашим неприятностям, к сожалению возникающим и по нашей вине. И тогда появляется то состояние, когда нам нечего бояться, кроме страха.

Но страх — это не всегда негатив, в нем есть и позитив реальной оценки обстоятельств, заставляющий действовать в нужном направлении.

На стол Сталина 14 сентября 1941 года лег текст расшифрованной телеграммы от резидента советской военной разведки в Токио Рихарда Зорге с таким содержанием:

«По данным источника «Инвеста», японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР, однако вооруженные силы будут оставлены в МЧГ (Маньчжоу-Го. — Авт.) на случай выступления весной будущего года в случае поражения СССР к тому времени».

Но Сталин не очень доверял этой информации и не раз со своим паладином Берией подвергал сомнению, а то и критике работу этой разведывательной точки. Понятно, для Берии Разведывательное управление Генштаба было соперничающим ведомством.

— Нужно срочно собрать под Москвой всех, кто способен не только обороняться, но и наступать, — рассуждал Сталин. — Нужен мощный отпор. Но где взять эти силы? Трех фронтов явно не хватает. В армиях полнокровных дивизий нет, появились проблемы с оружием и личным составом. Надежда на Сибирь и Дальний Восток. Как докладывает мне Лаврентий, операция «Снег» начинает действовать. Да и второй источник — Зорге нас успокаивает. Правда, веры у меня к нему нет. У Берии тоже она отсутствует. Япония в замешательстве.

Западный фронт 10 октября был усилен за счет слияния войск Западного и Резервного фронтов. Командующим Западным фронтом был назначен Г. К. Жуков. В связи с приближением боевых действий к Москве решением ГКО от 12 октября на непосредственных подступах к столице создавалась еще одна линия обороны. Ответственность за оборону Москвы на ее подступах была возложена на командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенанта П. А. Артемьева. Он же одновременно руководил Московской зоной обороны и являлся начальником гарнизона г. Москвы.

Горожане и жители Подмосковья возводили оборонительные укрепления на подступах к столице. Еще до выхода постановления ГКО от 4 июля 1941 года «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения» в городе начали формировать дивизии народного ополчения. Всего было сформировано 17 дивизий, в том числе уже в ходе Московской битвы.

Писатель Константин Федин в 1941 году в статье «Великая столица» отмечал:

«Враг хотел разрушить стройную жизнь Москвы, потрясти весь ее организм, разорвать и спутать нити, соединяющие миллионы москвичей в единую дружную семью советской столицы.

Удался ли этот чертовский замысел врагу?

— Нет.

Удастся ли он в будущем?

— Нет!»

Под командованием генерал-полковника И.С. Конева 17 октября был образован Калининский фронт.

В Москве и прилегающих к ней районах 20 октября было введено осадное положение. Оборона рубежей, отстоящих на 100–120 км от Москвы, возлагалась на командующего войсками Западного фронта генерала армии Г. К. Жукова.

Общественное настроение тех «черных дней» в других странах мира поэт Н. М. Коржавин отразил следующими словами:

Казалось, что лавина злая
Сметет Москву и мир затем,
И заграница, замирая,
Молилась на Московский Кремль.

И все же, несмотря на всю сложность обстановки, Ставкой ВГК и Генеральным штабом было организовано твердое и разумное управление войсками. Да, поначалу отмечалась растерянность среди мирного населения и в частях четыре месяца отступающей Красной Армии, но благодаря воле, собранной в кулак руководством страны, ее полководцами и традиционного единения народа перед лицом внешнего врага, напавшего на родную землю, удалось выстоять под Москвой.