Снег умирает в белом

Это был ежедневный шок переходящий в кому с последующей реанимацией, это была её внутренняя металлическая катастрофа. Через несколько минут закусывания нижней губы, вышвыривания на кровать дорогих, разноцветных материальных пятен, раздражения и полета мысли, вопрос сам собой отпал и было выбрано что-то такое, что было и под цвет, и для данса, и для глазастых мохнатых мужиков, и для видимости изгибов тела и вообще, одежда нашлась. Свет надежды от выбранной одежды снова включился в невидимом мозговом выключателе и Ленка продолжила вихляться перед другим зеркалом во весь рост, под еще незаконченный заунывный вой блэк команды. Сбор на военную охоту начался по серьезному, когда в ход пошли туфли. Пять полок обуви, как автоматическое стрелковое оружие, ощетинившись шпилевыми каблуками быстро мерялись у зеркала и отбрасывались в сторону, и вот, наконец-то, яркие туфли были подобраны по калибру, по цвету, по воображению, по настроению и пригнаны ремешком вокруг щиколотки. В зеркале заиграла радуга ядовитых мухоморных цветов, полуобнаженки и чего-то очень блестящего, как настоящая зарубежная блесна на толстого каранкса с играющей на солнце чешуей…

Остановившись напротив зеркала, наступил момент той самой правды, которую путают все время с истиной…, с истиной, которую никто в глаза никогда не видел по причине ее тайной скрытости от людей. Правда была блестящей и заставляющей обязательно остановить взгляд на Ленке в любом случае и с любого угла обзора. Формула успеха и приграничного счастья была достигнута всего лишь за два часа и пятнадцать минут сборов на охоту. Совсем не много, совсем не рекорд, совсем легкомысленно, потому что однажды тридцать первого декабря какого-то года, она начала собираться в 10 часов утра и была еще не совсем готова ровно в девять часов пятьдесят три минуты вечера. Это было серьезно, Новый Год же все-таки, а не какой-то там клубный заплыв на новые знакомства. Это был Новый Год, бейби…, угарный Новый Год для чего-то, что с трудом потом вспоминалось после массы выпитого, выкуренного, вынюханного, отравленного и затем сброшенного. Зеркало поставило свою печать одобрения, быстро соврав Ленкиному отражению и закончив волноваться о правильности блеска теней. Очередная зеркальная работа на человека закончилась. Заплевав себя дорогущими французскими духами, Ленка схватила телефон и поспешно набрала номер с множеством скучных цифр.

– Я уже готова, а ты? – спросила она, нервно поправляя узкие брюки ниже пробитого очередной блестящей блесной пупа.

– Леночка, может я не пойду с тобой в этот клуб, что-то мне не хочется. Я там никогда не была, там не моя атмосфера, я лучше дома книгу почитаю, – ответил милый голос из мобильного телефона.

– Are you crazy? Полимер Чебурашка, не убивай мои мечты своими книгами! Да ты что…, мы собирались туда целую неделю я и с Антоном договорилась, мы в кафе все обсудили и вдруг…, на тебе – «… я лучше книгу дома почитаю…», я тебе почитаю твою дебильную книгу, крыса ты домашняя, ты что пучеглазая Крупская в длинной юбке?! Гусеница мохнатая, быстро собралась на охоту за мужиком, я заеду через двадцать минут. Антон нас ждет у входа с двумя пропусками. Там будет море тренированных парней без пивных животов в рассвете сил, там адреналин кипит, как ртутный дождик, отказ не принимается, всё…, точка…, подорвалась…, белошвейка, и прыгнула в джинсы…, быстро…, раненая в голову Золушка!

Телефон умолк, зажегся экран и медленно потух.

– Книгу она собралась читать, идиотка библиотечная, твою мать! – бросила Ленка вслух и зло улыбнулась в никуда.

2

«Полимером» – она называла Полину, свою одноклассницу по законченной пять лет назад ненавистной чертовой школе с массой неправильных мнений толстых поганых учительниц, завидующих Ленкиным итальянским сапогам, густым волосам и статной походке будущего разрывателя мужских тел. Она могла сходить в клуб и сама, но почему-то захотелось посочувствовать мягко-странной Полине и вытащить её из одинокой берлоги на звуки очень громкой музыки, визга, алкоголя, омерзительно откровенных взглядов и всего остального страшно интересного, запретного и магнитно- притягивающего.

Схватив ключи от своей маленькой, но отдельной квартиры, Ленка еще раз взглянула на себя в зеркало, улыбнулась собственному совершенству, выключила свет в коридорчике и открыла дверь. Она очень любила подаренную покойным отцом квартиру, как свой маленький, спрятанный от всех мирок и знала, что вернется сюда только к утру. Она знала, она была уверенна, потому что она человек, который знает абсолютно всё. А человек – это звучит гордо и почетно, не как «муравей». Человек – это властелин себя и своего завтрашнего дня…! Смешно до горького безразличия с прокатом липкой слезы до самого пола…