Снега Аннапурны (СИ)

Но ему сказочно повезло: он пробыл в лагере только полтора года. Умер Сталин, и его освободили, а потом и реабилитировали. Тогда-то он начал работать с детьми.

Сейчас он спал и видел во сне свою жену. Она стояла на горе. Во сне его ничуть не смутило, что жена очутилась на Аннапурне, хотя она не была альпинисткой. Она была одета в лёгкое белое платье и шла прямо к пропасти. Он громко звал её, но она не слышала. Потом он побежал к ней, но в этот момент она шагнула в пропасть и исчезла.

Тут он вскрикнул во сне и проснулся.

Он часто видел свою жену во сне, но никогда не воспоминал о ней наяву.

Григорий Иосифович не мог бы объяснить, почему второй раз не женился. Был он ещё молодым благополучным человеком.

Педагогически одарённые люди очень привязчивы, а он был педагогически одарённым человеком, хотя и без педагогического образования. Это качество необходимо для успешной работы с детьми. Евреи также очень привязчивы, что объяснимо их тяжёлой историей, гонениями и особой ролью семьи и близких людей в их культуре.

Наверное, он просто не мог себе представить рядом с собой другую женщину. Хотя умом понимал, что его бывшая жена - просто ничтожество. Но ум его это понимал, а сердце не хотело его слушать.

Как-то, лет 30 назад, он гостил в Киеве у одного старого друга, давно умершего. Друг был семейный человек. Окунувшись в атмосферу чужой семьи, он ясно осознал свою ошибку. Семья - это что-то непрерывно длящееся, всё время меняющееся и обновляющееся. А работа кончается.

Он очень любил свою работу, увлекался ею. И дети его любили. Но это всё-таки были чужие дети.

Он ошибся: ему казалось, что любимая работа может заменить семью - а это не так. Но исправить свою ошибку был уже не в силах.

Как же может человек так жить? Совсем один. Без всякой надежды. Когда один день в точности похож на другой, и ничего хорошего не ждёт впереди. Когда неделями не с кем сказать слова, а единственное близкое существо - это собака. Когда не хватает денег даже на несколько косточек для единственного друга.

Как не устать от этого? Не пожелать, в конце концов, чтобы это уже поскорее кончилось?

Но - удивительно и странно - с каждым днём он, казалось, всё больше любил жизнь.

Ведь прелесть жизни раскрывается только рядом со смертью. Григорий Иосифович воевал, прошёл через лагерь, мог погибнуть на Аннапурне и во многих других местах. Но во всех этих случаях смерть его была бы внезапной и необязательной. Сейчас же он знал и чувствовал, что его земной путь подходит к концу, что осталось немного. И, стоя на самом краю, ждал, как подарка, каждого нового дня.

Он уже ничего не ждал и не требовал от жизни: ему достаточно было быть просто живым. Он и это воспринимал как большое счастье.

Стояла золотая осень. Григорий Иосифович во время обхода собирал осенние листья и раскладывал их дома на пианино. Мушка приходила каждый день. Он чувствовал себя сносно, и настроение у него было хорошее.

Но вот однажды он, как обычно, вышел со своей тележкой и не нашёл ни одной бутылки. Их не было у Привоза. Не было в сквере Пушкина. И даже на Французском бульваре, даже на Отраде.

Григорий Иосифович очень удивился и расстроился: это случилось с ним впервые за 17 лет.

На следующий день - то же самое: он нашёл только несколько бутылок на маленьких боковых улочках и во дворах.

Он понял, что его участок кто-то стал чистить. До него: видимо, по вечерам.

О словах Мойши-Вструнку он не вспомнил. И не мог понять, кто это делает. Неужели те самые ромы?

Однажды около вокзала он увидел совсем странную картину. В одном месте, недалеко от трамвайной остановки, за скамейками, лежала целая куча бутылок. Но когда он подошёл, оказалось, что все они разбиты. Разбиты - явно специально.

Он стал брать с собой маленький ломик, но ни разу не встретил тех, кто собирал бутылки на его участке. Один раз ему показалось, что на перекрёстке мелькнули чёрные жирные патлы и необъятный живот Мойши-Вструнку, но когда он дошёл туда, там никого уже не было.

Он стал плохо спать, чего раньше с ним никогда не случалось. Ему уже не хотелось по вечерам читать, играть на пианино, смотреть фотографии. Стало болеть сердце, и всё чаще приходилось есть валидол.

Как-то ночью, часа в три, его разбудил шум. Какая-то пьяная компания тусовалась прямо под его окном. Потом они стали колотить в его дверь. Видимо, по пьянке посчитав, что тут живёт какой-то их приятель. Компания была большая, и Григорий Иосифович, наверное, вызвал бы милицию, если б мог. Но у него давным-давно отключили за неуплату квартирный телефон, а мобильного у него не было. Кроме того, как бывший лагерник он не доверял официальным органам правопорядка.

В концов концов, примерно через час, он не выдержал, взял на кухне древнюю, всю в ржавчине, двухпудовую гирю и вышел с ней к этим весёлым ребятам. И вежливо попросил их уйти.

Они смылись беспрекословно. Оставив после себя, наверное, не меньше 20-ти отличных бутылок из-под пива. Григорий Иосифович их, конечно, прибрал. Но это оказался его последний улов.

Этой ночью он почти совсем не спал.