Снега Килиманджаро (сборник)

Тогда он тратил кучу денег на женщин, чтобы все думали, будто он мужик, но тех, кто его знал, ему одурачить не удавалось. Он задолжал мне шестьсот песо, однако не хотел отдавать.

– Зачем они тебе потребовались? – спросил он. – Ты мне не доверяешь? Ведь мы друзья.

– Дело не в дружбе и не в доверии. Дело в том, что пока тебя не было, я оплачивал счета из собственного кармана, а теперь мне нужны деньги, и тебе придется их отдать.

– У меня их нет.

– Есть, – возразил я. – Деньги лежат в кассе, и ты можешь мне заплатить.

– Мне самому нужны эти деньги, – сказал он. – Ты понятия не имеешь, сколько у меня расходов.

– Я торчал здесь, пока ты был в Испании, и ты разрешил мне платить за все, по всем местным счетам. Ты не присылал денег, и я отдал больше шести сотен собственных песо, а теперь они мне нужны, и ты мне их вернешь.

– Скоро верну, – пообещал он. – Но сейчас мне очень нужны деньги.

– Зачем?

– На личные дела.

– Так верни мне хотя бы часть.

– Не могу, – сказал он. – Мне очень нужны деньги. Но скоро верну.

В Испании он провел всего два боя – там его невзлюбили, сразу поняли, что он за фрукт. Он заказал семь новых борцовских костюмов, и тут его натура проявилась во всей красе: он так паршиво их упаковал, что на обратном пути четыре костюма испортила морская вода, и теперь их нельзя было надеть.

– Боже мой! – сказал я ему. – Ты отправился в Испанию, проторчал там весь сезон и дрался всего два раза. Ты потратил все деньги, что взял с собой, на тряпки, а потом их испортила морская вода, и теперь ты даже не можешь их надеть. Вот как ты провел сезон, а теперь лопочешь что-то о личных делах. Отдай мне деньги, и я уйду.

– Ты мне нужен, – ответил он, – и я тебе заплачу. Но сейчас мне нужны деньги.

– Чтобы заплатить за могилу матери? – спросил я.

– Я рад тому, что случилось с моей матерью, – сказал он. – Тебе не понять.

– И слава богу, что не понять, – сказал я. – Верни деньги, или я сам заберу их из кассы.

– Теперь я буду за ней присматривать, – ответил он.

– Ну уж нет, – сказал я.

В тот же день он притащил ко мне бродягу, какого-то нищего парня из своего родного городка, и сказал:

– Моему paisano[31] нужны деньги, чтобы добраться домой. Его мать очень больна.

Понимаете, это был обычный бродяга, нищеброд, которого он никогда прежде не видел, но это был его земляк, и он хотел проявить себя великим щедрым матадором.

– Дай ему пятьдесят песо из кассы, – велел он.

– Ты только что заявил, что у тебя нет для меня денег, – сказал я. – А теперь хочешь, чтобы я дал пятьдесят песо этому оборванцу?

– Это мой земляк, – ответил он. – И у него беда.

– Ах ты сволочь, – сказал я и швырнул ему ключ от кассы. – Сам давай. Я уезжаю в город.

– Не сердись, – сказал он. – Я тебе заплачу.

Я вывел машину, чтобы ехать в город. Это была его машина, но он знал, что я лучше вожу. Все, что он делал, я мог сделать лучше. И он это понимал. Он даже не умел читать и писать. Я собирался повидаться кое с кем и разузнать, как заставить его заплатить мне. Он вышел во двор и сказал:

– Я поеду с тобой, и я тебе заплачу. Мы добрые друзья. Ни к чему ссориться.

Мы поехали в город, я вел машину. Когда мы почти добрались, он достал двадцать песо.

– Вот деньги.

– Безродный сучонок, – сказал я ему, а потом объяснил, что он может сделать с этими деньгами. – Ты отдал пятьдесят песо тому бродяге, а теперь суешь мне двадцать, хотя должен шесть сотен. Я не возьму у тебя ни сентаво. Сам знаешь, куда их засунуть.

Я выскочил из машины с пустыми карманами, понятия не имея, где буду ночевать. Позже вместе с приятелем я забрал вещи из его дома. И ни разу не говорил с ним до этого года. Я встретил его с тремя дружками вечером, по пути в кинотеатр «Кальяо» на Гран-Виа в Мадриде. Он протянул мне руку.

– Роджер, старина, здравствуй, – сказал он. – Как ты? Говорят, ты распускаешь про меня слухи. Несправедливые.

– Я всего лишь говорю, что у тебя не было матери, – ответил я. В испанском языке это самое ужасное оскорбление.

– Верно, – согласился он. – Моя бедная мать умерла, когда я был таким юным, что можно сказать, будто у меня ее не было. Это очень печально.

Красавчики – они такие. Их ничем не проймешь. Вообще ничем. Они тратят деньги на себя и на всякую мишуру, но никогда не платят. Попробуй заставь их заплатить. Я сказал ему, что́ думаю о нем, прямо там, на Гран-Виа, перед его дружками, но он по-прежнему разговаривает со мной при встречах, будто я его друг. Что за кровь у него в жилах?

Пишет читательница

[32]

Она сидела у себя в спальне за столиком, разложив перед собой газету, и только изредка поглядывала в окно на падающий снег, который сразу же таял, ложась на крышу. Она писала вот это письмо – писала набело, не видя необходимости что-либо вычеркивать или исправлять.

Роунок, Виргиния.

6 февраля 1933 г.