Снега моей души

Как он и ожидал, незнакомец обосновался в первом «кельдыме» от входа. Дверь в помещение была плотно закрыта и подпёрта разлохмаченным чурбаком для колки дров.

Отодвинув чурбак, Сергей пошёл в комнату.

Его взгляду открылось узкое и длинное помещение с закопчёнными стенами и грязным, очень грязным полом. Дневной свет, проникающий через полиэтиленовую плёнку на окне, был неярок и с трудом освещал скудное убранство этой комнаты. Узкая кровать с рваной, полуприкрытой засаленным, рваным матрацем, панцирной сеткой. На проржавевшей спинке кровати висела куртка, а у ножек валялись обрезанные резиновые сапоги – чуни.

Ближе к окну, почти в изголовье кровати, стоял табурет, на котором виднелась банка, наполненная окурками, огарок свечи и коробок спичек.

В углу комнаты возвышалась грязная куча старых журналов «Юность», альманахов «Искатель» и пожелтевших газет, вся в ржавых потёках дождевой воды, регулярно проникающей в комнату через дыру в потолке. Макулатурой часто пользовались, это было видно по многочисленным светлым прогалам в серо-коричневой шкуре кучи.

– Для растопки брал. Не читать же… – Сергей продолжал внимательно осматривать комнату, ловя малейшие звуки за дверью. – Где он держит припасы? Почему в комнате ничего нет?

Осмотр комнаты был закончен, и Сергей направился к двери. Выйдя в коридор, он обратил внимание на то, что почти весь пол в нём, кроме площадки у порога комнаты, снят – одни половые лаги лежат на земле, а в комнате целёхонький, только грязный… В глаза бросилась разница в высоте порога комнаты и половых лаг коридора – почти метр!

Ба, да там пространство наметилось! Глянуть бы надо! Сергей вернулся в комнату и принялся изучать половицы.

И его наблюдательность была вознаграждена: в самом углу комнаты, частично заваленная кучей макулатуры, находилась какая-то крышка с гвоздём вместо ручки.

Отшвырнув ногой газеты, Сергей потянул за гвоздь. На его удивление, крышка поддалась легко, открывая большую нишу, сплошь заставленную ящиками, мешочками и коробками.

«Галеты! И шоколад! Консервы, крупа, сахар… Да сколько же здесь всего! Так, банка с сайрой… Не просрочена! Ещё банки, ещё… Крупа в коробке… Не просрочена! Все продукты свежак! А вот и аптечка! Ничего себе, состав! Аптека, а не аптечка! А это что? Еп, лодка резиновая! Патроны? Двенадцатый калибр. Семь пачек. Спальный мешок! Ничего не понимаю… Утащить на себе всё это невозможно!» – Сергей возбуждённо перебирал эти, такие бесценные в этой глухомани, припасы.

Порыв ветра, под которым заскрипел сухими гнилушками палисад около барака, насторожил Сергея. Он составил все коробки на место и полез из ямы.

И в это мгновение его взгляд остановился на двух небольших коробках, скромно стоявших в углу ниши, которые он сразу не заметил, отодвинув на них коробку с галетами.

Сергей толкнул ногой ближнюю к нему коробку.

С таким же успехом он мог толкать ногой бетонный блок: коробка даже не пошевелилась!

Догадка сверкнула молнией: золото… Золото!

Вторая коробка – второй пинок. То же!

Наклонившись, Сергей открыл крышку…

IX

В его жизни был эпизод, когда он, совсем ещё мальчишка, намыл целый спичечный коробок «тараканов» – небольших золотых плоских чешуек, похожих на этих насекомых. Восторгу, с каким он показывал своё сокровище соседскому пацану, не было конца. Они договорились, что утром, пока все ещё будут спать, пойдут на то место, где были добыты эти «тараканы» – на старые дражные отвалы за посёлком, и намоют ещё столько же.

Но пацан проговорился дома своей сестре, а та сдала эти планы, а заодно и золотодобытчиков, своей маме.

Расправа была скорой. Пацану накостыляли по заднему месту за резвость, а Сергея, как главаря и владельца богатства, отец попросил принести золото в дом. И когда злосчастный коробок перекочевал из потной ладошки мальчишки на стол, отец молча взял золото и пошёл из дома во двор, кивком позвав Сергея за собой. Мальчишка понуро затрусил следом, гадая, какая участь его ждёт.

Но то, что случилось дальше, было неожиданным и непонятным. Подойдя к туалету, отец открыл дверь и, подав коробок Сергею, сказал только одно: «Бросай в говно».

Сергей безропотно выполнил приказ, удивлённо глядя на отца. И видя его реакцию, отец снова скупо промолвил: «Золото и говно – одно и то же. А ещё и смерть. Запомни, сына!»

С тех пор Сергей видел золото только в кино, да на картинках.

Протекала жизнь: отшумела юность, ей на смену пришла зрелость, из-за спины которой уже выглядывала старость, но этот урок он помнил стойко, как зазубренный. Денег ему хватало, всё у него было – работал честно, дружил с законом, жил без оглядки. И глядя, как рвутся к деньгам и богатствам всяческие рождённые на планете, он был спокоен и ироничен.

До той поры, пока вся эта приденежная братия не стала, как он говорил, «топырить пальцы». Окончательно из колеи его выбила приватизация, или сказать вернее – её итоги.

Не сказать, что им овладело уныние, но стены его крепости стали давать трещины. Рушились идеалы, крошились, казавшиеся вчера вечными, стальные постаменты.