Снега

Ибен освободил ноги из лыжных креплений, сами лыжи вскинул на плечо и занял место в очереди прочих лыжников, направлявшихся к подъемнику. Кабина поднималась наверх, на гору, минут за пятнадцать. Это было единственное место, где надо было снимать лыжи. Кабинки были небольшими, приходилось сидеть в них вместе с остальными отдыхающими, с одним, а то и пятью из них, иногда беседуя, иногда просто слушая беседу других, а порой погружаясь в собственные мысли, с восхищением оглядывая простирающиеся вокруг горные красоты.

Ибен дождался очередной кабины подъемника. Она выскочила из-за поворота. Только тут он вдруг понял, что будет в ней совершенно один. Рядом уже никого не осталось. Вечерело. Народ уже вовсю спешил по домам, выпить традиционные после лыжных прогулок напитки, погрузиться в джакузи или же, наконец, просто отдохнуть, чтобы приготовиться к вечерним развлечениям. Многие, например, наверняка готовились к сегодняшней роскошной вечеринке, с нетерпением ожидая гвоздя программы — появления его, Ибена.

Немного нервничая, Ибен положил свои лыжи в правое боковое отделение кабины подъемника и, неловко двигаясь, забрался на одно из свободных мест. Ибен всегда боялся, что не успеет вскочить в кабину, как она уже тронется, он упадет, а кабина останется далеко впереди, и он не сумеет ее догнать, потому что слишком долго будет подниматься после падения. Такое; уже случалось, и достаточно часто. Так часто, что вспоминать об этом ему не хотелось. Особенно когда на верху горы приходило время выгружаться из кабины, и делать это надо было достаточно быстро, а склон под ногами оказывался обязательно очень крутым. В таких ситуациях Ибен не раз и не два падал животом вперед. После одного из таких падений служащий подъемника даже решился предложить Ибену кататься на горе Тайхек, более пологой, где обычно обосновывались начинающие лыжники. Эта гора располагалась чуть дальше по шоссе.

— Там кататься гораздо легче, Ибен, — сказал этот служащий.

«К счастью, это свободная страна», — подумал в ответ Ибен и, ничего не ответив, покатил вниз по склону. К тому же здесь его привлекала еще и возможность поесть в симпатичном ресторанчике «У Бонни».

Наконец, Ибен устроился в кабине подъемника, вытянул ноги, осмотрелся. С одной стороны ему видны были еще оставшиеся на лыжне люди, стремительно несшиеся вниз по склону, с другой — открывался вид на симпатичный городок Аспен немного ниже, у подножия горы. Городок представлял собой отсюда, с высоты, пейзаж из покрытых белым снегом кирпичных и деревянных домиков, как бы укрытых, оберегаемых от внешнего мира окружавшими их горами. Когда в кабине бывали еще люди, смотреть в окна удавалось только в одну сторону — или вперед, или назад.

«Что ж, неплохо я живу», — подумал Ибен, вслушиваясь в поскрипывание движущейся кабины и тихий шум ветра снаружи. Он никогда и не мечтал, что сможет вот так просто наслаждаться жизнью, в которой нет места преступлениям. Тем не менее, выйдя из тюрьмы пять лет назад, он принял для себя такое решение — «завязать», не совершать больше преступлений. Когда-то он был великим умельцем отделять драгоценности от их законных владельцев. Более того, на этом своем преступном поприще он достиг больших успехов, и все шло прекрасно до того момента, когда он по незнанию наметил себе в очередные жертвы жену комиссара полиции Нью-Йорка. Случай ограбить ее представился, когда в «Палас-отеле» проводилась очередная крупная вечеринка. Ибен нанялся на вечеринку официантом, использовав для этого поддельное удостоверение личности, ходил по огромному банкетному залу и собирал грязную посуду. На самом же деле при этом он занимался своим главным профессиональным делом — карманным воровством. Начиналось все весьма удачно, он уже успел подцепить часы «ролекс» и дорогущий рубиновый кулон, Обе вещицы были надежно спрятаны в плошке с жидкими остатками недоеденного кем-то мороженого «Банана серпрайз».

Как потом оказалось, к этому моменту, благодаря своей фотографической памяти, комиссар полиции уже опознал в лице Ибена преступника и теперь внимательно следил за ним. Короче, вскоре его задержали на месте преступления, что вызвало восхищенные «охи» и «ахи» присутствовавших гостей и большое раздражение некоего господина, выступавшего с речью и дошедшего к тому моменту до восьмой страницы своего выступления. Задержание вора вызвало небольшой ажиотаж в зале, чем и воспользовались многие гости, до того момента понуро слушавшие выступающего. Увидев в неожиданном событии благоприятную возможность покончить со своими мучениями, они сбежали. Большинство аудитории вскочили с мест и бросились к раздевалке. Многие даже благодарно кивали Ибену, проходя мимо него, заключенного в наручники.

Ибен много думал, сидя в тюрьме в течение почти пяти лет. Воровать драгоценности он начал уже в шестнадцать. «Что за жизнь!» — печально размышлял он. Успокаивало его немного лишь то, что, в отличие от почти всех остальных «коллег» по профессии, он ни разу не попался почти за тридцать лет профессиональной деятельности.