Снеговик

— Нет же, нет! — воскликнул Гёфле, поспешно поднявшийся по лестнице вслед за майором вместе с даннеманом и лейтенантом и с решительным видом загородивший собой дверь. — Вы не пройдете сюда, Христиан, вы не войдете без моего разрешения! Вы человек горячий, а я — упрямый. Что же, поднимете ли вы руку на меня?

Христиан сдался и отступил. Майор вошел с Гёфле; лейтенант и даннеман остались на пороге, заслонив собой Христиана.

Майор сделал несколько шагов по таинственной комнате, где царил мрак, который не рассеял даже огонь свечи в руке Гёфле. Комната была просторной, и стены ее были обшиты деревянными панелями, как и в медвежьей комнате, но здесь было пусто, бесприютно и во сто раз мрачнее, нежели там. Внезапно майор попятился и, понизив голос, чтобы его не услышал Христиан, стоявший у двери, сказал, обращаясь к Гёфле:

— Взгляните! Взгляните сюда! На пол!

— Стало быть, это правда? — ответил Гёфле так же тихо. — Как это ужасно! Ну, майор, смелее! Надо все узнать.

И они подошли к человеческой фигуре, полулежащей, а вернее — опустившейся на колени и сгорбившейся у стены, опершись головой о деревянную панель. Вот и все, что можно было разглядеть под пыльными черными покрывалами, сквозь которые угадывалась необычайная худоба этого существа.

— Это она! Это призрак, увиденный мною! — сказал Гёфле, узнав под покрывалами серое платье, украшенное длинными перепачканными лентами. — Это баронесса Хильда! Она умерла или провела в заточении все эти годы?

— Она жива, — взволнованно ответил майор, приподняв покрывало. — Но это не баронесса Хильда. Я знаю эту женщину. Подойдите поближе, Ю Бетсой. Войдите, Христиан. Здесь нет ничего такого, что вам чудилось. Это только бедная Карин, и она без чувств или спит.

— Нет, нет, — сказал даннеман, тихо приблизившись к сестре, — она не спит и не в обмороке; она погружена в молитву, и дух ее вознесся к небесам. Не трогайте ее и не говорите с ней, пока она сама не встанет с колен.

— Но как же она сюда вошла? — спросил Гёфле.

— О, на это у нее есть особый дар, — ответил даннеман. — Она всегда войдет куда захочет и пролетит, подобно птице, сквозь щель в старой стене. Она проходит, даже не замечая этого, по таким местам, куда я иногда следовал за ней, препоручив душу мою господу. Поэтому я никогда не тревожусь, если не застаю ее дома; я знаю, что у нее есть дар и упасть она не может. Но вот — смотрите! — она кончила молиться. Встает, идет к двери… Снимает ключи с пояса. Эти ключи она всегда хранит как святыню, мы и не знаем, откуда они у нее…

— Последим за ней, — сказал Гёфле, — благо она нас не видит и не слышит. А что это она делает сейчас?

— Это у нее такая привычка, — сказал даннеман. — Она порой остановится возле какой-нибудь стены, будто хочет найти и отворить дверь. Видите? Она приставила ключ к стене и повернула его, потом увидела, что ошиблась, и пошла дальше.

— Вот оно что! — сказал господин Гёфле. — Теперь я понимаю, откуда эти кружочки, нацарапанные на стене в медвежьей комнате!

— Можно мне заговорить с ней? — спросил Христиан, подойдя к Карин.

— Можно, — сказал даннеман. — Она вам ответит, если ей понравится ваш голос.

— Карин Бетсой, — спросил Христиан у ясновидящей, — что ты здесь ищешь?

— Не зови меня Карин Бетсой, — ответила она. — Карин умерла. Я вала древних времен, та, чье имя нельзя называть!

— Куда ты идешь?

— В медвежью комнату. Они уже заделали дверь?

— Нет, — сказал Христиан. — Я провожу тебя. Дай мне руку.

— Ступай, — сказала Карин, — я следую за тобой.

— Значит, ты меня видишь?

— Почему же мне не видеть тебя? Разве мы с тобой не находимся в царстве мертвых? Разве ты не бедный барон Адельстан? Ты просишь, чтобы я вернула тебе мать твоего ребенка? Я только что молилась за них обоих. А теперь… идем, идем! Я все тебе расскажу!

И Карин, словно внезапно опомнившись, переступила порог и спустилась по лестнице, сильно напугав своим появлением Маргариту и Мартину, несмотря на то, что юный Олоф, стоявший подле лестницы и все слышавший, предупредил их, что им нечего опасаться несчастной безумицы.

— Не бойтесь, — сказал им Христиан, который шел вслед за Карин в сопровождении обоих офицеров, Гёфле и даннемана. — Внимательно следите за ее движениями; постараемся все вместе разгадать смысл ее грез. Не правда ли, она как будто воздает последний долг человеку, который только что скончался?

— Да, — ответила Маргарита, — она словно закрывает кому-то глаза, целует руки, складывает их на груди. А вот она сплетает воображаемый венок и кладет его на голову покойному. Смотрите, она кого-то ищет глазами…

— Не меня ли ты ищешь, Карин? — спросил ясновидящую Христиан.