Снеговик

— Он сказал, что не помнит, о чем беседовал с Ветлесеном во время последнего телефонного разговора.

— И что?

— А то! Если ты узнал, что парень, с которым ты недавно разговаривал, разыскивался как серийный убийца и к тому же покончил с собой, то разве не попытаешься немедленно вспомнить весь разговор, вертя так и эдак каждое слово, чтобы понять, мог ты раньше обо всем догадаться или нет?

Катрина медленно кивнула.

— Кроме того, — продолжал Харри, — меня интересует, почему Снеговик объявился, написав мне то странное письмо, еще до того, как я стал его искать. А теперь, когда я подошел к нему достаточно близко, он так расстроился, что попытался подложить вместо себя Ветлесена.

— Может, у него в обоих случаях был мотив, — предположила Катрина, — и он специально указал тебе на Ветлесена? Может, у него с ним были какие-то особые счеты? И он показал тебе дорогу, по которой ты должен идти?

— Или, может, — вступил Хольм, — он просто хотел эдак щелкнуть тебя по носу. Убил Ветлесена, затаился и втихаря празднует победу.

— Да бросьте! — фыркнул Скарре. — Вас послушать, так можно подумать, что между Снеговиком и Харри какие-то личные разборки.

Все трое молча посмотрели на него.

— А что? Что такое-то? — наморщил лоб Скарре.

Харри снял пиджак с вешалки:

— Катрина, поезжай, пожалуйста, опять к Боргхильд. Скажи, что теперь мы имеем полное право ознакомиться с медицинскими картами. Я прикрою, если надо. И потом расскажешь, что там у Арве Стёпа… Ну, все всё сказали, а то я уже пошел?

— Та женщина из Твейты, — напомнил Хольм, — Камилла Лоссиус. Ее до сих пор не нашли.

— Держи на контроле, Хольм.

— А ты куда? — спросил Скарре.

Харри улыбнулся:

— Пойду поучусь играть в покер.

Харри стоял у двери Валенка на седьмом этаже блочного дома на Фрогнерплас и чувствовал то же самое, что и много лет назад, когда во время каникул жил в Уппсале. Там, за этой дверью, — последний шанс, последний выход из положения, потому что ко всем остальным ребятам он уже звонил. Валенок, или Асбьёрн Валлнек, как его назвали при рождении, открыл и молча посмотрел на Харри. Он тоже знал. Как и тогда. Последний шанс.

За маленькой прихожей располагалась тридцатиметровая квартира, которую при желании можно было назвать гостиной, совмещенной с кухней, а без такового — комнатенкой с кухонькой. Какая же тут стояла вонь! Дело в том, что у Валенка жутко потели ноги. Потели и воняли. Он унаследовал эту особенность — как и прозвище — от своего отца, который был уверен, что простая деревенская обувь впитывает неприятные запахи.

Правда, у Валенковой вони был один плюс: она заглушала любые другие запахи. Горы немытой посуды, кучи окурков, пропитанные потом футболки, развешанные по спинкам стульев, — все это уже никого не трогало. Наверно, не врали, подумал Харри, что именно вонь от ног Валенка послужила причиной его грандиозного проигрыша в полуфинале чемпионата по покеру в Лас-Вегасе.

— Давненько, — буркнул Валенок.

— Да. Спасибо, что нашел время встретиться.

Валенок улыбнулся, как будто Харри отмочил шутку. А Харри, у которого не было никакого желания оставаться здесь ни на минуту сверх необходимого, перешел к делу:

— Так почему главное в покере — увидеть, когда блефуют твои соперники?

Валенок, видимо, тоже был не прочь пропустить светские разговоры:

— Народ считает, что покер — это подсчет, ставки и теория вероятности. Но когда играешь на высоком уровне, все игроки могут делать одинаковые ставки, так что дело вовсе не в этом. Лучших из лучших отличает умение видеть остальных насквозь. Перед тем как отправиться в Вегас, я знал, что буду там играть против лучших из лучших. А как они играют, я видел по спутниковому каналу «Гемблерс». Записал их игры на видео и, когда парни блефовали, изучал каждый — даже самый незначительный — жест. Прокручивал на медленной скорости, отмечал мельчайшие детали мимики, что и как они говорили, как себя вели. И когда я это все отработал как следует, я уже мог предугадать, есть ли у любого из них на руках приличные карты или он блефует. Один почесывал себе правую ноздрю, другой гладил пальцем рубашку карт. Так что я отправился туда в полной уверенности, что смогу победить. Но к сожалению, не подумал, что у меня и самого-то куча признаков, по которым меня можно просчитать.

От горького смеха, прозвучавшего как рыдание, все большое бесформенное тело Валенка заколыхалось.

— Выходит, когда я буду допрашивать какого-нибудь парня, ты увидишь, врет он или нет.

Валенок покачал головой:

— Все не так просто. Во-первых, мне нужно посмотреть на него на видео. Во-вторых, я должен «увидеть его карты» и понять, когда он блефует. Тогда я смогу сравнить и проанализировать, как он ведет себя, когда лжет. Ведь так настраивают детектор лжи, да? Сначала человек должен произнести чистую правду, назвать свое имя, например. А потом — что-то, о чем заведомо известно: это вранье. Сравнить, и тогда с определенной долей вероятности можно сказать…

— Чистую правду, значит, — перебил его Харри, — и чистую неправду. На одной кассете.

— Но, как я и говорил тебе по телефону, я ничего не гарантирую.