Снегурка в подарок

Блядскую дорожку, спускавшуюся за ремень брюк…

Облизнула губы, непроизвольно совершенно.

Подняла на него растерянный, наверняка поплывший взгляд, потому что он усмехнулся довольно и дернул пряжку ремня, расстегивая ширинку,  освобождая…

Оооойййй…                                                                                                                                     

До этого я не сомневалась.                                                                                                                

А вот увидев ручного , мать его, питона, начала переживать. Сильно. Потому что не поместится. Ни за что, у меня парни как-то поскромнее были размерами. А здесь… Мамочки!

Непроизвольно раскрыла рот, хотела что-то сказать, возразить, наверно… Предложить альтернативный вариант… Не такой страшный… Сразу в голове картинка черного пистолетного ствола, скользящего в моем рту…

Тьфу, блин! Сашка, да ты прошмандень! Правильно про тебя бабки во дворе говорили!

Еще и извращенка!                                                                                                                                  

Хозяин же, Виктор, да, Виктор. Могу же я его так называть? После всего, что между нами было, немного фамильярности…

Виктор усмехнулся моему неподдельному испугу, достал из кармана серебристый квадратик, разорвал, надел на себя, меееедленно так, неторопливо… А потом шагнул ко мне. И его ручной питон приветливо качнулся навстречу, здороваясь.

- Яааа… Не думаю, что… - голос мой хрипел безбожно, глаза вылезали из орбит, бегая от невозмутимо-довольного выражения его лица до здоровенного зверя внизу.

Виктор молча дернул последнюю преграду между нашими телами, мои трусики, одной рукой придвинул меня за попу ближе к краю и приказал:

- В глаза мне смотреть. Поняла?                                                                                                

Я хотела сказать, что да, но…                                                                                                               

Но тут он начал входить. Медленно. Мучительно медленно. Не отрывая взгляда от моего пораженного лица, ловя каждую эмоцию: боль от размера, шок от растяжения, неверие от наполненности… Я, не выдержав, закатила глаза, но меня вернули к реальности грубым рыком:

- На меня смотреть, бля!                                                                                                                      

И завершили начатое одним рывком. От которого я закричала. И сжала своего жестокого любовника бедрами, прогибаясь в пояснице до самой столешницы.

Подняться с нее  Виктор мне не позволил, прижал здоровенной лапищей , зафиксировал, наклонился, чтоб коротко поцеловать в раскрытые в стоне губы… И  жестко двинулся.

Выходя полностью и загоняя своего здоровенного зверя в меня, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее.

А я, сначала поглощенная новыми безумными ощущениями, потом бесконечным удивлением, что в меня «это» мало того, что поместилось, так еще и ничего не разорвало, и не больно уже, хотя дико странно и много, затем перестала вообще себя как-то отдельно от Виктора воспринимать.

Настолько слияние наше было плотным, безумным и обжигающим.

Я, не отрываясь, смотрела в его ставшие черными и невероятно жестокими глаза, на его красивое, очень  сексуальное лицо, и умирала от каждого его движения во мне. И кричала. И, наверно, даже плакала. Не знаю. Со мной такое было впервые, а потому предсказать и проанализировать свою реакцию я не могла никак.

И наступление оргазма тоже не осознала.                                                                                                        

Просто в какой-то момент, когда Виктор стал особенно грубым, а тело мое елозило по столешнице назад и вперед с дикой скоростью, напряжение внутри стало безумным. Острым до боли, насыщенным.

Я заметалась, ища выход, ища способ унять этот напряг, эту боль,  сжала пальцами край стола у себя над головой, жалобно и беспомощно застонала, глядя в лицо своего любовника, и тот, словно поняв, чего мне не хватает, поняв то, что я сама не понимала, лизнул  большой палец  и легко провел им по клитору. Именно так, как надо. И в ту же секунду тело выгнуло судорогой удовольствия с такой бешеной силой, что , кажется , я  на мостик встала, уперлась макушкой в столешницу, бессильно царапая ногтями полированное дерево.

А Виктор тут же крепче перехватил меня за бедра и стал еще грубее на себя насаживать, еще яростнее, догоняя в своем удовольствии, и , наконец, облегченно выдохнул, наваливаясь на мое измученное тело и упираясь с двух сторон от лица пудовыми кулачищами, что не раздавить своим весом.

Наши лица оказались друг напротив друга, и я получила самый мягкий, самый  нежный и долгий поцелуй в своей жизни. От которого чуть было не кончила во второй раз.

Обнимая страшного хозяина богатого дома, который я так неудачно попыталась обокрасть,  выдыхая ему в волосы тяжело и сладко, гладя по напряженной все еще, мощной спине, я подумала неожиданно, что больше не удастся так его обнять. Потрогать. Что это в первый и последний раз.

Эта мысль вызвала боль. Он все еще был во мне, он все еще владел моим телом, а я уже с ним прощалась.

Ведь понятно же, что все.                                                                                                              

Где-то в глубине дома начали бить часы. Последние секунды этого года уходили в небытие. И мое страшное приключение – тоже.

Боль в груди стала расти, и я прикусила губу, не прекращая гладить Виктора по спине, зарываясь пальцами в волосы на затылке.

Он мягко проводил губами по виску, щеке, выдыхал…

А затем аккуратно отжался и привстал, пристально вглядываясь в мои глаза, опять превращаясь в того страшного властного хозяина огромного дома, получившего на Новый Год  Снегурку-воровку  в подарок.

Смотрел он на меня странно. Изучающе.                                                                                     

Медленно провел пальцами по губам, заставляя раскрыть их, впустить подушечки в глубь рта.