Снегурочка для олигарха

— Над Маратом, скорее всего, опеку возьмёт бабушка, по материнской линии. Мальчик переехал к ней совсем недавно. Вот адрес.

Передо мной на стол ложится голубоватый листок с адресом, и я хватаю его своими цепкими пальцами. Так, женщина живёт довольно-таки далеко, на другом конце города. Мне понадобится ни один час, чтобы добраться до места. Но, всё равно, я не буду терять, ни минуты — поеду прямо сейчас!

— Так как приёмные родители умерли, а бабушка только оформляет опеку, я думаю, настоящей матери, стоит подсуетиться, и обратиться в суд для восстановления своих прав.

Борис Леонидович убирает фотографии в свой портфель, и выжидательно смотрит на меня.

— Если что, я могу порекомендовать отличного специалиста по таким делам. Думаю, он выиграет это дело довольно легко.

Киваю, и хватаю из рук мужчины чёрную визитку. Обязательно позвоню этому адвокату. На визитке аккуратным шрифтом выведено: «Илларионов Максим Максимович». Раз у меня есть возможность вернуть себе сына, я обязательно ей воспользуюсь!

Пашка кладёт на мою дрожащую от нервного напряжения руку, свою горячую ладонь, и заглядывает мне прямо в глаза:

— Давай я сейчас рассчитаюсь с Борисом Леонидовичем, и мы с тобой посидим, всё обговорим.

Меня словно обдаёт ледяной водой при этих словах.

Что он имеет в виду? Он догадался, что Марат — его сын?

— Нет-нет, я побегу звонить подруге, она ждёт от меня новостей, прости!

Я вскакиваю со стула, и подлетаю к вешалке с одеждой, начиная быстро одеваться.

— А чай с пирожным?

В голосе олигарха читается недоумение.

— Некогда, прости!

— Может быть, я заеду вечером?

Блин, вот пристал!

Я застёгиваю пуговицы у пальто, и качаю головой:

— Извини, я приду домой поздно, у меня встреча.

Павел Иванович кидает на меня уничтожающий взгляд, и утыкается в тарелку с пирожным:

— Как хочешь.

Но мне не до разборок с ним. Видно, что мужчине очень неприятно. Ну ладно, переживёт. Я же решила придерживаться такой тактики — держать олигарха на расстоянии. Так что пусть, помучается. Я же мучилась все эти годы, мечтая о нём.

Я уже несусь во весь опор к выходу, чтобы поймать такси. Добираться на метро — слишком долго, а наземным транспортом — я не представляю, как добраться до нужного адреса.

Тыкнув водителю в бумажку с адресом, я спрашиваю:

— Едем?

Мужчина кавказской национальности, оглядывая меня с ног до головы, удовлетворённо цыкает, и с сомнением произносит:

— А не боишься? Это не благополучный район, туда вечером лучше не соваться.

— У меня нет другого выхода.

Я отворачиваюсь к окну, прислушиваясь к урчанию мотора автомобиля. Что имел в виду водитель, когда говорил о неблагополучном районе? А где сейчас спокойно? Меня, вон, умудрились изнасиловать в центре Москвы, десять лет назад. Так что мне не привыкать к опасностям.

Поездка оказалась долгой и муторной. Сначала водитель пугал меня тем, что мы едем в неблагополучный район, куда вообще не стоит соваться, тем более, вечером. Потом, посеяв в моей душе сомнения, мы простояли в пробке полчаса. Приехали по нужному адресу мы только через два часа, и я была полностью вымотана.

— Может, вас подождать?

Водитель заботливо обернулся ко мне, забирая из рук деньги.

— Только если недолго.

Я сглатываю слюну, и с сомнением кошусь на старую пятиэтажку. Что меня ждёт там? Может, бабушки, взявшей на воспитание Марата, вообще нет дома?

— Хорошо, если можете, подождите, пожалуйста.

— Десять минут, и уезжаю.

Я вываливаюсь на улицу, и захлопываю дверь автомобиля. Водитель тут же щёлкает замком, запирая все двери.

Неужели, здесь и, правда, какой-то криминальный район? Вроде всё спокойно. Ряд покосившихся пятиэтажек, во дворе — вся сломанная и исписанная матами детская площадка. Я даже и не подозревала, что в столице, на окраинах города, остались такие дворы.

Я вхожу в подъезд без домофона и тут же зажимаю нос — там нестерпимо пахнет фекалиями и мочой — кто-то, абсолютно не стесняясь, сделал свои дела прямо под лестницей, рядом с детской коляской.

— Хорошо, хоть не в коляску.

Я с сомнением кошусь на транспорт какого-то ребёнка, и начинаю подниматься по грязной лестнице. Неужели, его мамаше абсолютно наплевать, в какой коляске будет кататься её ребёнок?

Испытав рвотный рефлекс, я пролетаю два этажа, и останавливаюсь на третьем, у оббитой красным дерматином, двери. Рядом — какие-то надписи на английском языке.

Оглядевшись и выдохнув, я нажимаю на звонок. Из недр квартиры доносится весёлая трель, но мне никто не спешит открывать. Или, пожилой женщины нет дома, или она попросту боится. Контингент тут, и правда, скорее всего, специфический.

Я в надежде утапливаю палец в звонок, и прикладываю ухо к двери. За ней слышатся шаркающие шаги, значит, я не ошиблась — там кто-то есть!

— Откройте, пожалуйста! Мне нужно с вами поговорить!

— Кто это?

— Я по поводу Марата!