Снесу крышу. Дорого (СИ)

— Чтобы продемонстрировать адекватность самооценки, — Дарья стукнула пальцами по кончикам ушей, и они синхронно качнулись. Дескать: «Ах, я бедная овечка». Или просто овца. Чё.

— М. Угу, — глубокомысленно кивнул Павел Константинович, будто всё понял. — Где там ваш чай? Я тысячу лет не ел сушек, — добавил он тоном «и еще бы тысячу лет не ел».

Однако за столом не балагурил.

Напротив, сидел молча и бросал короткие изучающие взгляды на Дашу, которая улыбалась и щебетала о том, почему и какой шоколад она любит.

— Спасибо за угощение, — наконец заговорил Поляков, поднимаясь. — Вы точно хорошо себя чувствуете?

— Да, благодарю вас. Уверена, что смогу завтра выйти на работу.

— Тогда мне пора, — с полувопросительной интонацией, столь ему нехарактерной, произнес Кощей.

— Конечно. У вас ведь столько дел еще.

Даша, слегка прихрамывая, чтобы снять нагрузку с поврежденной ноги, проводила его до прихожей.

— Ну, я ухожу, — напомнил Поляков, словно оставляя за Дашей шанс передумать. Вот. Он уходит. У нее еще есть шанс понасочинять глупостей. Последний шанс.

— Спасибо, что проведали, — напоследок сказала Дарья, коснувшись указательным пальцем его груди.

Последний контрольный выстрел в шаблон.

Тыдыдыщ. Бабах! — рассыпались его осколки.

Даша на это надеялась.

— Ой, показалось, — она немного потерла пальцем кожу над пуговицей и подняла взгляд к потемневшим глазам Кощея. Вроде Кощей — он, а как бессмертная ведет себя она. — Крошечка там была, мне показалось. Но нет, — она улыбнулась. — Там ничего нет. Счастливой дороги, Павел Константинович, — она щелкнула замком и толкнула дверь, освобождая проход. На выход.

— До свидания, — ответил Поляков, поджав губы, и прозвучало это как: «И на этом свидании ты очень пожалеешь». О чем — между строк не говорилось. Но только потому, что начальник дар речи потерял. Видимо. Он за ночь подготовится и с утра выдаст.

Но это будет уже совсем другая история.

Даша помахала ему напоследок рукой и закрыла дверь.

Ну если это не подействует…

Это проблема.

Но проблемы нужно решать по мере их остроты.

Прямо сейчас перед ней стояла другая проблема.

Мама так и не перезвонила со вчерашнего вечера.

Думать в эту сторону совсем не хотелось, но вдруг… с нею что-то случилось? Она же жаловалась на давление. И что плохо себя чувствует. А учитывая ее упертость, она действительно могла не вызвать скорую… Пока Даша из себя жертву изображала.

Скользкий страх щупальцами вины стал просачиваться в затылок. Конечно, мама просто обиделась.

Скорее всего…

Даша даже не думала о злополучном вчерашнем звонке. Вечером — потому что трусливо избегала мыслей о том, что мама скажет. Днем — потому что не до того было. А теперь внезапно эта мысль поселилась в голове, раздуваясь и разрастаясь так, что начала давить изнутри на стенки черепа.

Нужно просто убедиться, что у нее все нормально. Извиниться. Соврать, что вчера задержалась на работе. В первый раз, что ли?

Даша запустила вызов с короткого набора и стала примерять приветливые улыбки. Гудок шел за гудком, но ответа не было. На кухню вышла, успокоила себя Несветаева. И перезвонила через пять минут.

Потом через десять.

Кармический бумеранг просто.

Только пальцы с каждым вызовом холодели всё сильнее и начали трястись.

После шестого звонка Дарья набрала номер тети Вали, соседки мамы по лестничной площадке.

— Тетя Валя, добрый вечер! До мамы пытаюсь дозвониться. Не знаете…

— Вот она, поглядите-ка, — фыркнула соседка, — нарисовалась — не сотрешь! Подумать только, дозвониться она не может! Бросила больную мать одну помирать, ни стыда ни совести!

— Тетя Валя, вы… — «видели сегодня маму?» хотела спросить Даша, но ей не дали.

— А ты мне рот не затыкай, не затыкай! Молоко еще на губах не обсохло, мне рот затыкать! Ишь, фифа какая! В столицы она уехала по чужим хренам отираться, чтобы мать старенькая тут загнулась побыстрее в одиночестве, и квартиру заграбастать!

— Тетя Валя, моей маме пятьдесят лет всего, какая она старенькая! — прорвалась сквозь поток обвинений Дарья.

— Вот доживешь до этих лет, посмотрим, посмотрим, как ты запоешь! По кабакам там шляешься, мамкины деньги проматываешь…

Ну это уже было слишком!

— Знаете, тетя Валя, последние пять лет она живет на мои деньги…

— Вот! Вот! Мать последней копейкой попрекаешь! Сама-то в хоромах живешь, а мать ютиться в крохотной…

— Двухкомнатной квартире, за которую я плачу.

— И даже пластиковые окна поставить не удосужилась! Мать в старой шали кутается от сквозняков, еле ходит из-за застуженной поясницы… Да что это за дочь такая! Вот мне мои сыновья… — дальше последовал поток сыновьих подвигов.

Конечно, у тети Вали сыновья могли ей и пластиковые окна оплатить, и евроремонт. Один в автосервисе работал, другой стал зубным техником после медучилища. И их было двое!

— Хорошо, я всё поняла. Откушу кусок от своих хоромов на окна для мамы, — кивнула Дарья, лишь бы та поскорее заткнулась. — Вы ее видели сегодня? У нее всё нормально?

— А позвонить ей совесть не позволяет, да?

— Я пыталась до нее дозвониться, не могу, — постаралась как можно спокойнее ответить Несветаева.